Тебе понравилась бы такая жизнь, Йосселе? – прошептала она.

И она ему, разумеется, понравилась бы. Это было видение и желание его хозяйки и следовательно, и его желание тоже. Он сделал бы все ради того, чтобы она была довольна, и ради того, чтобы защитить ее.

Вскоре она уснула у него на руках. Теперь ему не нужно было всматриваться в ее мысли, ведь они были всего лишь снами; не нужно было быть настороже, не грозит ли ей какая-нибудь опасность, ведь она была с ним. Приятно было ослабить бдительность, пусть даже всего на несколько бесценных минут. Но видеть ее такой несчастной! Для него это было сравнимо с физическим дискомфортом, ноющей болью где-то внутри. А хуже всего была мысль, темным облачком маячившая где-то на краю его соображения, что он сам – часть того бремени, который она несет на своих плечах. И тем не менее она не испытывала к нему неприязни, не хотела избавиться от этого бремени, никогда не думала: Вот если бы не Йосселе… Он пошел бы за ней в огонь и в воду, ибо у него не было другого выбора; он готов был вечно ждать ее в подвале, если бы она потребовала этого от него. Но только сейчас, когда она спала у него на руках в ночной тишине, эта вынужденная преданность могла приблизиться по своей глубине к чему-то напоминавшему любовь.

15

Что-то было не так.

Джинн нахмурился, потом усилием воли выбросил эту мысль из головы. Он сидел на корточках перед длинным неглубоким железным лотком, в котором остывало только что сделанное тонкое голубое стекло. Внимательно осмотрев поверхность на предмет пузырьков воздуха или иных дефектов, которые могли стать причиной трещины, он не обнаружил ни одного. Отлично. Он уже и так за утро отправил в брак три штуки.

Процесс ручного изготовления стекла оказался куда более сложным и капризным, чем он это себе представлял. Ему нужны были широкие и тонкие листы, но шлак вел себя совершенно непредсказуемо, и никакие ухищрения не приводили к стабильному результату. Поэтому он сконструировал лоток: форму, которую можно было равномерно нагреть над горном, а потом переставить на пол, чтобы стекло могло остыть и затвердеть. Рядом на верстаке лежали штабеля готовых стекол, отполированных до блеска. Он порылся у себя в закромах в поисках чего-нибудь такого, чем можно было бы переслоить стекла, чтобы не поцарапались друг о друга, и наконец нашел запас золотых монет, которые когда-то давным-давно купил на Бауэри-стрит и напрочь про них забыл. Он собирался расплавить их и пустить на позолоту, но ничего более подходящего в качестве прослойки даже искать не стоило.