Женщины дружно встали и потянулись к столу директрисы. Каждая надеялась, что ей не достанется самая неприятная задача, и не у одной промелькнула мыслишка о том, что учителей-мужчин никогда не попросили бы заняться чем-то подобным в свое свободное время…

– Мисс Леви, можно вас на минуточку? – Директриса отвела ее в сторонку. – Я определила в ваш класс третьего года обучения новую ученицу, мисс Крейндел Альтшуль. Она была нашей лучшей ученицей в классе иврита, но не смогла смириться с новой программой обучения и попросила перевести ее куда-нибудь в другое место. Учитывая, что практически ничем из курса домоводства она никогда не занималась, я подумала, что ваш класс будет для нее наилучшим выбором.

Удивленная, мисс Леви произнесла:

– Но мы уже ушли очень далеко по программе. Если у нее нет вообще никакого опыта в приготовлении пищи, возможно, лучше было бы…

– Я понимаю вашу обеспокоенность, но мисс Альтшуль – очень умная девушка. – «Даже слишком умная для своего же собственного блага», – подумала про себя директриса. – Я нисколько не сомневаюсь в том, что она нагонит программу, если постарается.

– Но…

– Я не прошу вас совершать чудеса, Шарлотта, – твердым тоном пресекла ее возражения директриса. – Просто сделайте, что будет возможно в ее случае.

Мисс Леви не без раздражения встала в конец успевшей уже поредеть очереди к столу, гадая, почему мисс Альтшуль вообще разрешили бросить иврит. Директриса, судя по всему, считала эту девочку чем-то особенной, раз потакала ее капризам, пусть и не слишком охотно. Оставалось только надеяться, что мисс Альштуль не испортит им семестр, который обещал стать весьма плодотворным.

Очередь наконец рассосалась – и она увидела, что напротив всех пунктов в списке уже стоят имена других преподавательниц, а бесхозным осталось только хранилище крупногабаритных вещей (подвал, южное крыло). Это, надо полагать, и было то самое неприятное задание, которого ее коллеги всеми силами надеялись избежать. Сама она своими глазами это помещение никогда не видела, слышала только, что его описывали как беспорядочную свалку никому не нужного хлама. Вздохнув про себя, она взяла ручку и вывела в графе напротив «Шарлотта Леви».

Из здания мэрии Тоби вышел в десять тридцать с шестью блестящими десятицентовиками в кармане и шестью конвертами поменьше в сумке. Его расчет оправдался, и это слегка примирило его с действительностью, но теперь впереди неотвратимо маячила поездка в порт, а вместе с ней и неминуемая перспектива получить выволочку, да еще и не одну. Он остановился у лотка на Бродвее, чтобы подкрепиться сосиской с сельтерской, а потом, когда оттягивать дальше было уже некуда, сцепил зубы и поехал по Вест-стрит от пирса к пирсу, чтобы с малиновыми ушами стоять и смотреть на собственные башмаки, пока стивидоры от души костерили его на немецком, шведском и португальском. Час спустя, покидая территорию порта без единого цента чаевых, он вынужден был нехотя признать, что Джулиус был прав: любой из мелкоты убежал бы домой в слезах.