Делать стекло он не любил. Это была скучная и монотонная работа, требовавшая внимательности в процессе остывания стекла, поскольку вынимать готовый лист из формы следовало строго в определенный момент. Время тянулось так невыносимо долго, что со скуки Джинна так и подмывало отвлечься, перескочить мыслями на что-то другое, тщательно это обдумать и подвести итог.

Что-то было не так – но что?

Эта мысль сама по себе была нелепой. Насколько ему было известно, никто и никогда еще не пытался создать ничего подобного – так что как можно было говорить о том, что что-то не так? Новая форма Амхерста была порождением его собственного разума и, следовательно, верна во всем до последней мелочи. И все же что-то было не так, и это что-то не давало ему покоя.

Наконец стекло было готово. Джинн осторожно поддел его за край, достал из лотка и положил поверх кучи других на верстак. Потом, избавившись наконец от тирании ожидания, подошел к горну и с наслаждением погрузил руки в горящие угли. Раздраженное настроение улетучилось, перекрытое волной обострившихся ощущений, назойливые мысли схлопнулись, превращаясь в бесконечное идеальное «сейчас». Джинн безотчетно улыбнулся. После всех этих стеклодельных забот он честно заслужил отдых.

Поднявшись по винтовой лестнице, спиралью обвивавшей центральную колонну, он ступил на самую верхнюю из металлических платформ. В одном месте с краю металл был неровным: Джинн обратил на это внимание накануне. Он подошел к самому краю и двинулся вдоль него в поисках дефектного места. Внизу виднелся рдеющий прямоугольник горна, озеро огня, в которое его так и тянуло нырнуть…

Он налетел на нее, они зашатались, потеряв равновесие…

На Джинна накатила волна головокружения, и он с трудом сдержал дрожь.

А ну-ка прекрати, приказал он себе строго и, закрыв глаза, стоял неподвижно, пока его не отпустило. И только тогда отыскал дефектное место и зашлифовал его, повернувшись спиной к манящему огненному прямоугольнику.

Отделение «Вестерн Юнион» на пересечении Кэнал-стрит и Бродвея представляло собой немногим более чем расширенный предбанничек, втиснутый в вестибюль Колумбия-банка. Обыкновенно, когда Тоби приходил, на скамейке для посыльных скучали по меньшей мере трое мальчишек, зевая и ковыряя пол носками башмаков, но сегодня утром скамейка пустовала. Это был плохой знак. За стойкой Джулиус, управляющий отделением, рылся в пачке доставочных ведомостей с таким видом, как будто боялся, что его вот-вот стошнит. Тоби бросил взгляд на корзину, в которую попадали доставленные за ночь капсулы пневмопочты. Обыкновенно она была заполнена в лучшем случае наполовину, сегодня же капсулы едва не вываливались через край.