Мысли были большими и неповоротливыми. Он пытался собрать их в кучку, чтобы увидеть всю картину целиком, но они ускользали от него. Он не понимал, каким образом мисс Леви может быть одновременно преподавательницей кулинарии и големом. Он не понимал, почему она утром так неожиданно ушла от него, хотя опознал в выражении ее лица смятение. Он не понимал, как могло так получиться, что Крейндел не знает про нее всю правду. Ему казалось неправильным, что он знает, а она нет.
До него донесся звук поворачивающейся дверной ручки.
Йосселе насторожился. Лишь сейчас, когда дверь открылась, он осознал, что все это время в глубине души ждал и надеялся, что она вернется.
Она закрыла за собой дверь и сняла с шеи медальон. Скудного света должно было хватить, чтобы она смогла разобрать слова. Она быстро прочитает их вслух в воздух и забудет все как страшный…
Эта мысль и вложенная в нее надежда пронзили ее, словно копье.
Ее палец, лежавший на защелке медальона, дрогнул. Ну разумеется, он не может не знать ее имени. Он видит всю жизнь Крейндел – и ее тоже должен был видеть. Ей хотелось разрыдаться. Если он останется жить, все, чего она добилась, будет под угрозой. Она должна это сделать,
Но здесь, в подвале, она не могла притворяться. Каждый ее потаенный импульс, каждая мелочь, которая делала ее непохожей на других и которую она тщательно скрывала за лощеной маской
Она уже знала дорогу, знала, где расположены самые серьезные препятствия: частокол кроватных ножек, угол, угрожавший ее икрам. Должно быть, этот проход проделала Крейндел. Ей представилось, как полная решимости маленькая девочка в кромешной темноте двигает мебель, чтобы организовать убежище для своего защитника.
Он сидел в закутке, за занавесом из брезента, на том же месте, где она его оставила. Она уселась на пол, приподняла занавес и заправила его в щель между штабелями коробок.