Она встала, надела пальто, бережно поданное Зоей, и взяла зонт.

– Я оставлю вам свой номер, пожалуйста, свяжитесь со мной, если вдруг потребуется помощь или узнаете что-то новое. У меня вряд ли получится поговорить: в будни я в Пансионе, а на выходных навещаю отца в Усадьбе Сфинкса, хотя там и скучно, как в склепе. Папа живет затворником, и Вольдемар вместе с ним. Связи нет ни в Пансионе, ни в Усадьбе, но я увижу сообщение и непременно напишу в ответ, как только будет возможность.

– После всего этого вы продолжаете ездить к отцу в то страшное место? –  вырвалось у Алины.

На глазах Машеньки снова блеснули крупные слезы.

– Да, ведь все-таки это мой папа.

Дверь открылась, и внутрь дохнуло сумрачной влагой и холодом. Мария Аристарховна фон Зильбер нежным призраком в белом, под розовым зонтом, скользнула в промозглую тьму. За чернотой арки двора у решетки маячил мужской силуэт, освещенный оранжевым золотом уличных фонарей, –  наверное, тот самый охранник, о котором говорила юная баронесса.

– Бедная девочка, –  с чувством сказала Зоя. –  Столько пришлось пережить и тогда, да и сейчас тоже…

– Да, –  согласилась Алина, у которой тоже щемило сердце. –  Но у нас теперь есть если и не подозреваемый, то персонаж, к которому имеет смысл внимательно приглядеться.

* * *

– Триада Макдоналда, –  сразу сообразил Адахамжон, –  да, согласен, выглядит так, как будто нам презентовали кандидата на роль главного злодея.

По случаю субботы он был без галстука, а классический костюм сменил на коричневый вельветовый пиджак и серые брюки. Ночной дождь под утро закончился, и в окно заглядывал утренний свет, умытый и свежий, как человек, неожиданно проснувшийся в хорошем расположении духа.

– Какая триада? –  не поняла Зоя.

– Жестокость к животным, пиромания и энурез, –  пояснила Алина. –  Психиатр Джон Макдоналд в 60-е годы установил, что эти три поведенческие характеристики присущи серийным убийцам, садистам и психопатам, причем в разной степени и необязательно, что все сразу. Но Владимир Аристархович фон Зильбер, суда по рассказу своей сестры, успешно собрал всю комбинацию.

Адахамжон был задумчив и с выводами не спешил.

– Меня смущает отсутствие мотива, –  сказал он. –  У его деда он был, если согласиться с гипотезой о том, что Сфинкс убивал, выбирая жертв по признакам наличия редкой генетической аномалии…

– Других версий все равно нет, –  вставила Зоя.

– …и не принимать во внимание то, что у нас так и нет объяснения, почему именно такие мутации в ДНК становились роковыми для их носителей и как старший Зильбер их обнаруживал, –  продолжал Адахамжон. –  В отношении его внука к этим же вопросам добавляются и другие: например, его явные психопатические садистские наклонности могли бы удовлетворяться как-то иначе, но почему они проявились именно так –  до мельчайших деталей! –  как у деда, который, замечу, умер, когда Владимиру было всего лишь тринадцать лет?