Хотя дорасти до воеводы он особо не чаял. Те все почти титулованные, с эполетами. Ему эполетов не полагается, потому как черная кость, простолюдин. Он и за чин тысяцкого-то столько пота и крови пролил, что бочку заполнить хватит.

Но как в прошлом году народишко волноваться зачал, то воеводу, вышло уж так, из своих же кто-то и кокнул. Тогда в легионе убыль большая случилась – одни богам душу отдали, другие дезертировали, а кое-кто и под децимацию угодил. Коннетабль приказал, ничего не попишешь.

Служба солдатская, она измены не терпит. Кто другой еще может судить да рядить – это, мол, я сделаю, коли хорошо попросишь, а того делать не буду. Солдату так нельзя. Приказано идти – иди. Приказано рубить – руби. Приказано умереть – умри. Коли солдат приказы хотя бы обдумывает – то и не солдат он, а сорняк полевой.

И вырвать его нужно, как с сорняками заведено.

Потому воевода Мо и не заколебался, когда новый от коннетабля приказа пришел. Мол, снова гнусь голову подымает. Шайка разбойничья в округе закопошилась, да пребольшая. Пресечь нужно в кратчайшие сроки, пока еще сильнее не разрослась.

А важней всего вожака их прикончить, потому как опасен зело и коли скроется, то разгорится пожар с новой силой. Слышно, императором себя величает.

Третий за год уже лже-Чеболдай объявился. Трясет страну, шатает. Народишко без узды остался, вот и бунтует почем зря, колобродит по-всякому.

Но пока Четвертым легионом командует Мо, в этих краях разбою воли не будет.

Чтобы расставить сети пошире, воевода разделил легион на пять когорт. Какой бы ни была огромной шайка, против тысячи оружных не сдюжит. Не одна когорта, так другая ее изловит.

Но когда вернулись с донесениями первые лазутчики, оказалось, что дело-то серьезное. Разбойничья шайка оказалась не просто шайкой. В ней было уже индивидов пятьсот, и она росла, как снежный ком. Про вожака говорили, что он и впрямь воскресший Чеболдай, вылитый. А простаки верили и сбегались к нему, словно голуби на хлеб.

К тому же они особо и не скрывались. В облаве нужды не нашлось. Пуще того – шайка перла прямиком к стоянке легиона. Неторопливо, заходя по дороге в каждую деревню, в каждое село и чуть ли даже не на хутора... но встретиться с ней оказалось несложным.

И в день Замшевого Ворона Четвертый легион в полном составе перегородил Грандтаунский тракт. Отсюда дорожка в столицу уже прямоезжая. Железнодорожное сообщение воевода велел запечатать, в лесах посадил стрелков, а в поле выслал конные разъезды. Теперь шайка шла прямо в клещи, даже не пытаясь свернуть.