Все равно мы встретимся, непременно встретимся! Хартанэ, услышь меня — сохрани их в дороге, укрой Своими крыльями и дай им Свою защиту!

Теперь, когда за спиной темнел вход в подземелья, где осталась Даэн, Меред особенно остро ощутила, как ей будет не хватать старшей. Впрочем, девушка вскоре взяла себя в руки. Прикрыв глаза, она глубоко вдохнула колкий морозный воздух, впуская в себя тишину и холод. Мы — Птицы Келерии, и мы принадлежим своей Богине и Ее воле. Не себе самим — лишь ей. Каждая из нас в Ее руках, стало быть, всех Она убережет. Атеа рядом выглядела так, словно собиралась собственноручно стирать горы в песок своими хрупкими ладошками — стояла она прямо, гордо вскинув подбородок и чуть щуря медовые глаза. Губы, сжатые в нитку, побелели. Меред осторожно тронула ее за запястье.

— Эй, все в порядке?

— В порядке, — буркнула та, а затем, метнув недовольный взгляд на Аллэи, возвысила голос, — И вообще-то, раз уж королева выделила нам провожатую, мы не должны вроде как стоять, не так ли?

— Мы ждем коняшек, — безмятежно сообщила ей Аллэивар, покачиваясь с пятки на носок.

— Коняшек? — Атеа изогнула бровь дугой, а Меред уже мысленно взмолилась Хартанэ, чтоб их путешествие поскорее закончилось.

— Ага, — утвердительно кивнула эльфийка, — Таких крупных, с рогами и когтями. С ними сподручнее, знаешь ли.

Меред еще краем уха слышала, как Атеа начинает как всегда ворчать что-то в своем стиле, но обращать на это внимание ей не хотелось — поэтому девушка отошла к самому края выступа, который чуть выдавался вперед, нависая над пропастью. Белая долина кое-где пестрела серыми щебневыми насыпями не устеленных снегом склонов, острыми обледенелыми пиками и перевалами, с которых снега сходили вниз, в каньоны. Птица замерла на самом краю, щурясь от холодного ветра, размашисто хлещущего ее по щекам. Такую бы тишину — да влить в уши, чтоб не слышать их. Голоса женщин и впрямь стали далекими — все заглушил заунывный вой, эхом разносящийся над долиной Лореотта. И этому Меред была несказанно рада: слишком уж она устала от суеты, от лиц и шума, такого ненужного и монотонного. И ей так хотелось наконец побыть в тишине.

Звонкий окрик грубо вернул ее в реальность из этой тиши, до которой она с таким трудом пробивалась сквозь толщи звуков и образов. Голос Атеа разбил хрупкую оболочку покоя на мелкие осколки, так, как мальчишки-подмастерья в стекольных лавках разбивают прозрачные заготовки, случайно выпустив их из пальцев. Скрипнув зубами, Меред обернулась к девушке, мысленно воззвав к Богине и прося Ее о покое. На плато уже выбрались две химеры, в одной из них Птица узнала зверя Аллэи. Эльфийка, натягивая на руки перчатки из заячьей шкуры, бросила взгляд на Меред.