— Давай, Меред, — Атеа отсалютовала ей, переводя на нее взгляд, и что-то в груди Меред оборвалось — никогда она не видела ее так ясно, как сейчас, — За разбитые детские иллюзии и за правду, которая всем нам однажды надает добрых таких оплеух. Рано или поздно — но каждому из нас.

— За тебя, Атеа, — тихо ответила ей Меред, выпивая вино и не заедая его. Пусть так. Пускай, пускай так — может, это и впрямь придаст мне смелости…

Лебедь отставила кубок и, скрестив руки на груди, уставилась прямо на Меред, и от этого взгляда нельзя было ни спрятаться, ни скрыться. Она умела смотреть так, словно раздевала — только в этот раз она сдирала с Меред не одежду, а слои ее собственной души, под которыми оставалось крохотное зернышко, единственно-верная, настоящая искорка, которая и была самой Птицей. Девушка ощущала, как она остается наедине со всем миром, наедине с Атеа, совсем лишенная своих щитов, своей защиты, которая так надежно оберегала ее все эти годы от других… И это было хорошо.

— Не знаю, Меред. Вот честно — бес его знает, что там дальше будет. Мне… — ее голос вдруг изменился, стал мягкой рекой, теплой и ласковой, и слова, словно вода, омывали Меред, — Мне не нужно это все. Такая шелуха… — она покачала головой, усмехаясь, — Короны, титулы, границы… Мне плевать. Я не просила этого, и оно мне вообще не сдалось. Сделаю то, чего от меня Гильдия ждет — по крайней мере, постараюсь, — а там уж посмотрим. В конце концов, организую королевский бордель при дворе и буду отсылать девок к тем же эльфам. Оно и казне хорошо — эльфы платить будут, и им удружу — а то совсем скучно живут, ходят все, угрюмые, злые какие-то…

Меред ощутила, как смех впервые за долгое время рвется наружу, и вскоре их хохот стоял в комнате, озаряя мрачное помещение перезвоном весенних колокольчиков. Просто вдруг стало так легко, так радостно, так светло, что уже и не важно было, так ли действительно наполнены смехом ее слова. А потом последний узел развязался, и распущенная нить золотым канатом опала куда-то в вечную пустоту.

— Пойдешь со мной, а, Меред? — ее глаза блеснули искрами, ехидная улыбка на до боли любимом лице полыхнула ярче летних звезд, и Меред поняла, что больше тянуть не может.

— Я пойду за тобой куда угодно, как и всегда, — хрипло шепнула она, глядя голодным волком прямо ей в глаза, и улыбка слетела с уст Атеа, словно ее и не было, — Как была готова идти за тобой с тех самых пор, когда ты впервые подошла ко мне.

Она плавным движением опустилась к ее ногам, глядя на Лебедя снизу вверх с какой-то безумной мольбой, с неозвученной просьбой, которая так глухо и мощно колотилась в ее сердце. Атеа замерла, и в ее золотых кудрях путался свет, и она сейчас была прекраснее, чем все богини мира, и дороже, чем все сокровища в небесных закромах. Меред подалась к ней, жмурясь от страха, и выдохнула ей в лицо.