В груди заворочался дух, сонный и неуклюжий зимой — но все так же желающий свободы. Мара мягко коснулась зверя, и тот, недовольно ворча, вновь улегся, свернувшись теплым клубочком где-то возле ее сердца и укрыв его пушистым хвостом. Как вы там, мои лунные братья и сестры? Ждете ли меня, пропавшую? То была первая зима, когда Мара ушла от волков, и она почти что ощущала беспокойство стаи. Звери, воспринимавшие силу Бессмертного и его детей гораздо яснее, чем двуногие, привыкли к ней и полюбили ее, а потому скучали по ней. Мара не сомневалась, что в родном лесу ее помнят не только травы и деревья, но и луноглазая стая, и иногда ей так хотелось оставить тело и помчаться к ним, чтоб хотя бы на миг увидеть, чтоб рассказать им все… Однако до вольчих логов было слишком далеко — вряд ли тело продержится так долго без духа. Да и пугать Даэн лишний раз ей покуда не хотелось.

Мара рассказала Птице о том, что умеет выходить из тела, и что дух ее принимает волчью форму, рассказала в самом начале их пути к Эллоину. Даэн слушала, словно ребенок, жадно внимая каждому слову и глядя на Мару с восторгом и опаской, словно та оказалась ожившей сказкой. Впрочем, так, наверное, и было на самом деле. Ведьма не скрыла ничего — ни того, что долго в таком состоянии не может находиться, ни того, что пространство для духа не имеет никакого значения, и можно перемещаться в нем куда быстрее, чем привыкли смертные, ни того, что духу нравится свобода от тела, и он рвется наружу. Даэн приняла это спокойно — лишь полушутливо попросила, чтоб Мара не сбегала далеко от нее в лес, иначе она будет волноваться, но ведьма ощущала тревогу за ее веселым тоном. Оно и не мудрено: вряд ли какой человек будет рад, проснувшись рядом со своей любимой и обнаружив холодное тело, покинутое самой жизнью и едва дышащее. А посему с такими экспериментами можно и подождать — если Бессмертный позволит, ей на долю еще выпадет возможность увидеть стаю.

О том, что такой возможности может и не быть, Мара старалась не думать. Слишком быстро текло сквозь их пальцы время, чтоб размышлять о забвении и страшиться будущего. Оно всегда наступало внезапно, тогда, когда ему вздумается, и предсказать его ведьма не могла — да и не хотела. Так или иначе, тот миг, когда грядущее свершится, станет для нее мигом «сейчас». А раз так, бояться было нечего.

Вечер мягко ступал за ними по пятам, словно бесшумный вор, собирающий в свой мешок последние лучики заката, а на горизонте маячила рваная узенькая полоска света, мерцающая огоньками. Вскоре Мара различила узор крохотных пятнышек-окошек в невысоких домиках, и ветер донес до нее слабый, едва ощутимый запах снеди.