— С тобой-то? — на душе стало как-то странно легко — а может, нервное напряжение отпускало, и теперь Даэн ощущала себя на удивление хорошо. Губы сами собой растянулись в широкую улыбку, — Ты ведь — лучшая ведьма в мире. Ты бы защитила меня, правда?

В неверном свете утренней зари Птица заметила, как Мара скосила на нее глаза.

— Ишь, распелась… Не паясничала бы, — она добродушно пожурила Даэн, но та лишь по-кошачьи сощурилась в ответ. Ведьма отвернулась, блуждая рассеянным взглядом вдоль сонных домов с темными окошками-глазами, прикрытыми ставенками, — Считай, что нам очень повезло, Даэн. Я не совсем поняла, что у них здесь творится — но, судя по всему, назревает война с Верданором. Если так, то будет совсем уж тяжело…

— Будем слушать, — согласно кивнула Даэн, не отставая от нее ни на шаг, — Лишние вопросы привлекут ненужное внимание — стало быть, придется ловить каждое слово в тавернах, да и вообще везде, где ни окажемся. А там уж — разберемся. Ты сама учила меня не торопиться, Мара, и делать по шагу за раз. Наш шаг сейчас — дойти до короля и поговорить с ним. Потом будем смотреть по ситуации. Если твой Бессмертный и впрямь так милостив, как говоришь ты, то он поможет нам.

На этом их разговор утих, и теперь предрассветную морозную тишь нарушал лишь мерный стук копыт, эхом отражающийся от каменных стен. Город спал, и лишь далеко впереди мерцала огнями площадь, да кое-где в окошках теплился свет, просачивающийся сквозь щели в ставнях. Приглушенное стенами, слышалось тихое детское кряхтение, и ему вторил женский голос — где-то мать укачивала бессонного младенца, и тот наверняка никак не желал уснуть. Или наоборот — уже проснулся, разбуженный сном или самими богами. Даэн улыбнулась себе под нос: даже в самое темное время странные, чуждые ей радости людского быта вспыхивали огоньками в жизнях тех, кого она вовсе не знала, с кем никогда не встречалась. И наверное, это было славно. Она осторожно поймала ладонь Мары, переплетая с ней пальцы, и буквально ощутила улыбку, коснувшуюся губ ведьмы.

Заспанный конюх, сонно потирающий глаза и поминутно зевающий, сообщил им, что мест в трактире нет — мол, сегодня в обед уезжает торговый караван на юг, и комнаты освободятся лишь к полудню. Даэн покрутила в пальцах серебряную монетку, и мальчишка, воровато озираясь по сторонам, предложил им отдохнуть и поесть в сенях при конюшне.

— Там маленькая каморка, уютная и тихая — я там сплю иногда днем, — объяснял он, провожая алчным взглядом танцующий серебряный кругляшок, — Тепло, много сена лежит, и лошадьми вовсе не пахнет. А я вам с кухни еды принесу, свежей. По рукам?