— Да нет, — отмахнулась от нее Атеа, — Я еще не совсем поняла, кто ты.

— Я тебе уже сказала, кто я, — Меред вновь перевела взгляд на дорогу, — Иного имени я не ждала — и иного мне и не нужно.

— Ишь, провидица, — фыркнула Атеа, — Впрочем, я тебя понимаю. Меня тоже нарекли вот именно так, как нужно. Я же не могла стать каким-нибудь Филином или Выпью, например.

— А мне кажется, что Выпь — как раз-таки твоя птица, — беззлобно пошутила Меред, — Ночами не спит, орет так, что кровь в жилах стынет. У вас определенно есть что-то общее.

— Как и у тебя с Бакланом, моя дорогая подруга, внезапно научившаяся язвить! — Атеа радостно хлопнула ее по плечу, свесившись со своей лошади и едва не вывалившись из седла, — Так держать, Меред! Глядишь, и к пятидесяти годам твое чувство юмора станет искрометным, и девицы Келерии начнут бегать к тебе в Келью, чтоб послушать твои прибаутки и построить тебе глазки. Молоденькие девочки любят языкатых. Во всех смыслах, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Щеки Меред тут же стали пунцовыми, и она отвернулась, все-таки не выдержав бравады Лебедя. Атеа лишь довольно ухмыльнулась — кое-что оставалось неизменным, и это было прекрасно. Вгонять подругу в краску и наблюдать, как та каменеет, нравилось Лебедю до невероятного. Меред не умела пропускать мимо ушей и всегда начинала задумываться — за долгие годы дружбы с ней Атеа вычислила это, и теперь пользовалась этим при каждом удобном случае.

— В общем, тренируйся, дитя мое, — продолжила Атеа, наклоняя голову набок. Ветер, подхвативший тугие локоны, взметнул их вверх и в сторону, золотым знаменем набросив их ей на лицо, — Когда-то же надо начинать использовать то, что дано тебе богами, по назначению, не так ли? С помощью этой штуки можно такие вещи проделывать, ты даже представить себе не можешь.

— Ну прекрати, ну пожалуйста, — девушка беспомощно комкала в руках поводья, ища, куда бы деть глаза. Атеа картинно вздохнула:

— Меред, я говорила про речь человеческую. Вот что ты за существо такое, а? Чуть что — и сразу переиначиваешь, да так, что и портовые девки краснели бы! Тебе должно быть стыдно, Меред. Стыдись. Можешь для верности устроить самобичевание перед нами. Я дам тебе розги.

— Спасибо, не нужно, — проскрежетала Меред, выпрямившись в седле и пытаясь справиться с предательским румянцем на щеках. Атеа еще некоторое время наблюдала за ней, но Меред даже не взглянула в ее сторону, а потому Лебедь, удовлетворенно кивнув самой себе, расслабилась, прикрывая глаза и подставляя лицо холодному ветру.

Некоторое время они ехали в тишине, нарушаемой лишь тихим шорохом снега под конскими копытами да воем ветров где-то в ущельях на востоке. Сквозь закрытые веки Атеа видела свет, белый-белый, чистый — и ей отчаянно хотелось взглянуть на него, на здешний мир, оставленный ею, кажется, целую вечность назад. Однако слишком много было барьеров между ней и этой землей, слишком много времени и слишком много ненависти.