Конечно, ящеры ничуть не благороднее людей — они просто прямодушнее. Среди людоящеров много грабителей, но очень мало воров. Людоящеры часто ссорятся и бранятся, но крайне редко лгут. Людоящер запросто может убить супругу в порыве гнева (согласно их порядкам, муж — полновластный господин жены, и имеет право делать с ней что восхочется), но никогда ей не изменит.

— Не шипи зря, вояка, — строго прошамкали из-за котла. — Только и умеешь, что железинами своими попусту размахивать! Фу, фу, фу, а вони-то напустил, вони!.. На что уж русска кость воня, а только ваша яшшерова — воня втрижды! У двери стой — ближе не подходь!

К Василисе просеменила невысокая старушка в рваненькой яге, наброшенной на плечи. Молодица аж вздрогнула — на миг показалось, что это ее старая наставница, Овдотья Кузьминишна.

Однако первый взгляд часто бывает ошибочным. Перед Василисой Прекрасной стояла совсем другая баба-яга — средняя. Яга Ягишна куда злее и коварнее младшей сестры, на черное колдовство упор делает, людоедством не брезгует.

— Поздорову тебе, бабушка, как живется-можется? — приложила руки к груди Василиса, отвешивая старухе земной поклон.

— Живется не худо, все рядком, все ладком, — улыбнулась щербатой улыбкой бабка. — Давно хотела с тобой, Василисушка, словечком перемолвиться, да ты все летаешь где-то, птичка моя перелетная… Ну вот, наконец, Змиуланыч тебя отловил… да ты присаживайся, присаживайся, в ногах правды нет. Вот, возьми мутовку, помешай пока зелье-то, а то ведь упреет, свернется…

Василиса послушно приняла кривую палку и начала аккуратно перемешивать ведьминское варево. Мерзость в котле бурлила, клокотала, время от времени исторгая смрадные пузыри. Края и стенки покрылись толстой засохшей коркой — и явно уже очень давно, еще с прошлых разов.

Княгиня втянула носом воздух и поморщилась — от котла пахло прогорклым деревянным маслом, горючей кровью земли, раздавленными кузнечиками, желчью коростеля и еще разными гадостями. Зелье она тут же узнала — это рецепт известный. От грыжи помогает, от ломоты в костях, от мокроты нутряной и еще много от чего. В бытность свою чернавкой при младшей бабе-яге Василиса Патрикеевна и сама этот настой не раз готовила.

Пока княгиня помешивала зелье, Яга Ягишна неспешно прогуливалась круг нее, опираясь на толстую суковатую палку. Бабка изрядно хромала на левую ногу, выточенную из кости, громко стучала ею по полу, будто конь копытом.

— А ты девка ничего, подходяшша!.. — дружелюбно оскалилась старуха. — Гляжу, сестрица моя тебя кой-чему все ж обучила… Да только вижу — не всему, не всему… До настоящего-то чернокнижия дошли, аль как?..