– Как бы я был рад, – вздыхает Одиссей, – будь здесь некая хитрость. Искренне рад. Но, как ты сам видишь, это все, с чем я подошел к концу своего пути. Каким же он обернулся разочарованием!

И снова Гайос смотрит сначала на ферму, а потом на царя. Все кажется таким простым… И он не уверен, что с этим делать.

– Очень хорошо, – произносит он наконец. – Давай мне свой меч – и женщины свободны.

– А мой сын? Я был бы признателен, если бы ты поклялся священным именем Афины, что, если будет возможность убить его быстро, ты используешь ее. Я не допущу, чтобы он страдал и мучился от стыда, когда Эвпейт с Полибием возьмутся осуществлять свою месть.

– Клянусь. – Голос у Гайоса твердый, решительный и искренний. – Именем Афины и всех богов Олимпа.

– Благодарю.

Одиссей вздыхает с заметным облегчением. Он вытаскивает меч из ножен – левой рукой, немного неловко, острием в землю. На мгновение задерживает в руке, словно взвешивая или вспоминая, с какого именно тела снял это оружие. Затем протягивает его Гайосу рукоятью вперед.

Капитан мятежников мгновение медлит, затем делает шаг и снова медлит. Ждет нападения, подлости. И не видит ее. Но все же история – история! – об Одиссее тоже здесь, словно червь вгрызается в его мысли. Он смотрит в усталые глаза царя, видит его терпеливую, равнодушную улыбку и все равно дает знак двум своим сопровождающим подойти поближе и встать рядом, прежде чем делает еще один шаг и наконец хватает протянутый меч.

С фермы Лаэрта доносится вой.

До Одиссея с Гайосом долетают лишь его слабые отголоски, позволяя сделать вид, что ничего подобного не было. И они старательно его делают. Гайос, отдавая дань уважения Одиссею, старается не пялиться через плечо царя, туда, где сейчас стоит на коленях его сын, которому Лаэрт положил руку на плечо, поддерживая юного царевича в его отчаянии. Женщины уже спускаются со стен и строятся, готовые к выходу.

– Что ж, – бормочет Одиссей, когда за спиной отчаянные крики его убитого горем сына сменяются рыданиями, – полагаю, дело сделано.

– Сделано, – соглашается Гайос. – Если хочешь, можем подождать, пока женщины не скроются из виду.

– Я был бы признателен. Не будешь ли ты любезен подать знак своим людям не приближаться, пока они не скроются в лесу?

Гайос кивает одному из сопровождающих, и тот бежит назад к своим. Одиссей в свою очередь показывает пустую руку в сторону фермы. Теодора поднимает ладонь в ответ. Она все еще держит в руках лук, и под туникой у нее спрятан один нож Приены, а на бедре другой. Никто – даже царь – не отнимет у нее эти ножи.