– Вампирская деменция? – нервно хохотнул Франц, но в глазах Кармиллы, полных кровавых слез, не было и намека на веселье. – И ты хочешь сказать, что в ту ночь, когда я стал вампиром, ты…
– Случайно забыла о тебе. – То, как это прозвучало, начисто лишило Франца всех сомнений касательно того, что Кармилла может лгать. Там, в больнице, ему доводилось видеть матерей, обезумевших от горя, когда те теряли своих детей. Одна женщина уронила младенца, потому что попыталась взять его, плачущего, из кроватки среди ночи, но от усталости не удержала. Кармилла смотрела на Франца, точно как на такое же дитя, будто он тоже приложился по ее вине об пол еще мягким, незаросшим темечком. У этой вины не было ни причин, ни оправдания. Она просто случилась и перечеркнула жизни их обоих. – Моя энтропия только начиналась в ту пору, и я еще не понимала, что со мной происходит, – продолжила Кармилла. – Я устроилась ночной медсестрой в ту больницу, потому что мне нужен был доступ к крови. Я постоянно хотела есть… Это один из симптомов энтропии – животный голод. Но я не хотела убивать, вот и пошла туда, где могла бы незаметно питаться. Поэтому же я помогаю Ламмасу – он позволяет есть. Пить кровь из тел, чтобы подготовить их для Колеса… Он обещал, что после Колесо дарует мне лекарство…
Франц ничего не говорил. Он снова вспоминал. В тот день, когда он впервые увидел Кармиллу в Самайнтауне, она тянулась рукой к солнечному свету, обжигалась и горела, но смеялась, словно правда не понимала, что еще немного, и умрет. Вампир с умом ребенка и таким же детским поведением. Провалы в памяти, рассеянность, потребность в том, чтобы кто‐то всегда был рядом…
Все это время Херн был не ее стражем и слугой.
Он был для нее
– Я решила обратить тебя, потому что ты был таким же, – произнесла Кармилла, и Францу вдруг жутко захотелось, чтобы она опять замолкла. Обернуть бы все вспять и никогда этого не слышать! – Ты не был вампиром, но уже страдал от крови. Твоя собственная кровь была ядом для тебя. И мне… Мне стало жалко… Я хотела, чтобы ты поправился и воссоединился со своей семьей. Я не собиралась бросать тебя, клянусь! Вампир, обращающий и бросающий свое дитя на произвол судьбы, считается убийцей. Новообращенным ведь нужны забота, знания, контроль… Я собиралась оставаться рядом, учить тебя, но, пока ты лежал и обращался, меня, очевидно, настиг приступ энтропии. Я забыла. Просто забыла, – повторила Кармилла несколько раз, глядя Францу в глаза. – Прости меня, милый мальчик.
– Простить тебя… – повторил Франц эхом и, на мгновение замолчал, вдруг взревел. Словно спички бросили в стог сена. – Простить?! Простить?! – Слезы брызнули градом из его глаз – та самая кровь, которой, как он думал, уже давно в нем не осталось. Он заметался из стороны в сторону на стуле так, что едва не ударился об стену, почти до нее допрыгнув, и закричал во все горло, криком этим заставив Кармиллу съежиться в углу: – Все, что случилось со мной, все, что я сделал, из-за тебя, забывчивая ты дура! Ты хоть знаешь, кого ты сотворила? Знаешь, что я теперь не могу умереть, сколько бы ни пытался?! Ты знаешь,