– Ладно, – сказала она, отдуваясь, отвела тальвар и серьезно кивнула. – Это уже кое-что. Пусть ты и выиграл всего одну или две секунды жизни.

– Да будет, похвали уж меня немного.

– Только что похвалила.

Амир дышал тяжело, но ровно: эту выносливость дали ему десять лет службы носителем. У него были сильные руки, на спине рельефно выступали мускулы, развившиеся за годы тяжелой и покорной работы. Все это исподволь готовило его к очередному робкому раунду в практике поединка. На этот раз Калей заняла осторожную стойку, шагах в пяти от него на отмели, ее босые ноги омывала журчащая по гальке вода. У Амира, в свою очередь, кровоточил большой палец и несколько порезов в районе колена.

Он встал поустойчивее, набрал в грудь воздуха, стиснул изо всех сил рукоять шамшира и с неоправданной дерзостью поманил Калей пальцем. Та тряхнула головой, хмыкнув, но остановилась, едва начав атаку.

Ноги ее проехали по камням, на лице отразилось сначала удивление, потом ужас. Смотрела она не на Амира, а на что-то находящееся позади и выше его.

Точно не по своей воле, Амир развернулся и окаменел от страха.

Там, где недавно были только облака, из этих облаков родилось нечто. Амир не мог подобрать иного сравнения: как будто небо разделилось, стягивающая его кожа разорвалась, и из-под нее проступила плоть.

И еще как проступила. Появилось крыло, длинное и чешуйчатое, заполнив половину поля зрения. Оно упало, словно якорь. Потом из расселины в небе возникло другое крыло, точно такое же, невообразимое. То были два кинжала, но одновременно два крыла, и Амир знал, что существо, которому они принадлежат, норовит прорваться из своего жилища в небе.

То был не Кука. Это был Бессмертный Сын раз в пять крупнее.

Калей схватила Амира за руку и потянула прочь от речного берега. Ну почему она не может оставить его в покое? Ему так хочется увидеть, что же там появляется из облаков. Увидеть то, что поглотит остатки заката, пока не останется только тьма; и, когда пустая душа этой твари высвободится из мембраны небес, наступит хаос, которого Амиру не пережить, и тем не менее ему хочется смотреть, смотреть, смотреть…

Он чувствовал, что каким-то образом связан с этим существом, и в этот миг застывшего одиночества эхо ударов сердца Бессмертного Сына отдавалось в оледеневшей груди Амира.

Темнота стала непроглядной, как если бы они вновь очутились внутри Завитка. Сам того не сознавая, Амир позволил оттащить себя с берега в лес, и в этот миг молния разорвала небо. Рык, сравнимый с ревом тысячи слонов и слышный во всех девяти королевствах, сотряс тишину Внешних земель… и самое основание его души.