Мстислава старалась держаться тише воды, ниже травы и лишний раз не показываться на глаза Чубатому, но не могла не понимать: следующая его вспышка только дело времени. Бушевали ли в нем застарелые ненависть и обида на сестру, или нутро разбойника восставало против того чуждого и норовистого, что он не видел, но чувствовал за привычной внешностью, Мстиша не знала. Ясно было одно: в покое Желан ее не оставит, и две ценные вещи из трех имеющихся он уже отобрал.

Но во мраке показался просвет. Постоянное пьянство лихоимцев обернулось пользой для Мстиславы. Запасы вонючей бражки неумолимо истощались, что беспокоило разбойников гораздо сильнее, нежели не менее стремительно иссякавшая еда, и Мстиша все чаще слышала заветное слово «город». В одно прекрасное утро, без предупреждения, разбойники, прежде праздно слонявшиеся по лесу, вдруг с непривычной целеустремленностью принялись сворачивать вертеп. Лохмотья, отслужившее свой жалкий век вручье, паленые головешки, рваные мешки, сломанные из озорства бочки, сор, объедки и нечистоты красноречиво свидетельствовали о том, кто совсем недавно хозяйничал на этой поляне. Мстиша с омерзением смотрела на торопливые, беспорядочные сборы: Ратмир всегда уходил так, что лишь опытный следопыт мог сказать, где был разбит их стан.

Мстислава удивилась, когда услышала лошадиное ржание, ведь у разбойников прежде не было коней, но ухмыляющееся лицо обротника напомнило ей о том, среди какого люда она находилась, и Мстиша могла только посочувствовать безвестной семье, оставшейся без лошади накануне пашни.

Самый тяжелый скарб навьючили на кобылу, остальное тащили на себе. Мстише, напрасно надеявшейся идти налегке, тоже пришлось нести заплечный мешок – сальный, вонючий и тяжелый. Прежде чем выйти на настоящую дорогу, они немало поплутали по узким, малоприметным разбойничьим тропам. Мстиславе удавалось держаться подальше от «братца», что делало нелегкий путь чуть более сносным.

Весна не радовала теплом, зато и комары еще не проснулись, и главными тяготами похода первое время были лишь незаживающие мозоли и вечная усталость. Чем ближе становился город, тем меньше оставалось припасов, и под конец идти приходилось впроголодь. Мстиша, и без того похожая на тень, еле держалась на ногах и, словно подраненный зверь, все чаще ловила на себе хищные взгляды спутников. Их мучил не только тот голод, что можно утолить пищей, а Желана, кажется, не слишком волновала судьба сестры, и она молилась, чтобы они поскорее добрались до города. Всякий раз, укладываясь на ночлег, она клала рядом с собой камень или палку: даже такое жалкое оружие было лучше, чем ничего.