Её город – город, которого она никогда не видела прежде – был ей рад.

Всё ей казалось волнующим, новым, восхитительным – даже кучи мусора, сваленные кое-где в тёмных углах, лоточники, громко расхваливающие свой товар, грязь и лужи, тёмные сухие листья, запахи перегара и гнили…

Когда Ведела сказала: «Это здесь», Омилия почувствовала себя едва ли не разочарованной. Даже встреча с Унельмом Гартом, к которой она так стремилась, ради которой всё это затеяла, сейчас отодвинулась на второй план.

Она бы гуляла всю ночь – но Ведела снова ухватила её за рукав и потянула за собой. Они зашли в приземистое каменное здание с горбатой красной крышей, и вдруг сбылась ещё одна мечта Омилии: они погрузились в тёплый чад харчевни, в мир звона кружек и стаканов, громкого хохота и стука быстрых каблуков.

Она потянулась было к длинной деревянной стойке, жадно выхватывая одно за другим – липкое пятно на тёмной поверхности, глиняный черепок, яблочный огрызок, побуревший сбоку, маленький стаканчик с чем-то прозрачным… Но Ведела ухватила её за подол.

– Мил, нам сюда, – прошептала она отчаянно, и Омилия едва не возмутилась, но вспомнила: они договорились, что в городе Ведела будет называть её именно так; так, как называли её только Биркер и отец… И вот служанка помнила об этом, а она сама – забыла. Вела себя, как ребёнок, что впервые оказался на пиру. Неудивительно, что Ведела совсем побледнела, а на её круглом лбу выступил пот.

– Хорошо, иду.

Они увернулись от пары не слишком твёрдо стоявших на ногах и из бушующих волн толпы выбрались наконец на безопасный островок лестницы – и пошли вверх и вверх. Лестница была узкой, крутой, и ступать по ней было непривычно – приходилось ставить ступни боком, чтобы не скатиться с неё кубарем.

– Это здесь. – Кажется, только доведя госпожу до неприметной тёмной двери – одной из многих на этаже, расположившихся справа и слева от коридора, Ведела наконец выдохнула воздух, с самого замка теснивший грудь. За одной из дверей кто-то протяжно стонал, и Омилии стало не по себе. – Заходите. Я буду ждать неподалёку… В соседней комнате. Если вдруг что-то пойдёт не так… Если он начнёт распускать руки, стучите в стену изо всех сил. Кричите только в самом крайнем…

– Ведела. Всё будет хорошо.

– Я надеюсь на это, – произнесла Ведела с лицом таким, будто её позвали на похороны. Кажется, сейчас она ещё больше прежнего жалела, что позволила Омилии впутать её в эту затею.

Что вообще ею двигало? Страх потерять расположение наследницы? Ведела никогда не давала Омилии провода заподозрить себя в жажде наживы.