Брови отца сдвинулись к переносице, а на лице было написано, что его не устраивло, в каком тоне я с ним разговаривал.

– Я знаю, чего ты добиваешься, – равнодушно ответил он. – И я не дам тебе возможности уйти на тот свет. Наследники высших семей имеют слишком большой вес в наших слоях. Ты – рожденный чистокровный, даже тысяча обращенных не сравнятся с тем потенциалом, с той силой, какая течет в твоих венах. – Отец на мгновение затих, пристально рассматривая меня. – Сам факт того, что ты был зачат естественным путем – явление, которое происходит единожды в сотни лет. Я не потеряю такой козырь.

– Старик… Я – мусор, почему ты так говоришь обо мне?

Помолчав с минуту, он посмотрел мне прямо в глаза и, подойдя вплотную, строго произнес:

– Я хочу видеть тебя своим сыном. Как только ты примешь себя, это заточение закончится. Перестань сопротивляться. Стань частью семьи.

В голове пронеслись воспоминания из детства: галлюцинации с мертвыми телами в моей кровати, то, как я гладил подушку и просил у нее прощения, задыхаясь от невыносимого чувства вины за свое существование. За то, что я есть.

Нахлынула паника. Отец, словно дикий зверь, выжидавший этого момента, продолжил:

– Прими себя, – вкрадчиво настаивал он. – Стань чудовищем, и тогда они перестанут приходить к тебе в кошмарах.

В голове начался настоящий хаос. Эмоции, пережитые в детстве, заточение и эти кошмары заставляли трястись. Крепко зажмурив глаза, я видел вспышки воспоминаний. Они были настолько яркими, словно это происходило вчера.

Я встряхнул головой и открыл глаза. Передо мной все еще стоял отец, который больше не смотрел на меня, как на мусор, и я удивился, как изменилось его лицо.

Обычно он сидел на своем любимом стуле в камере и один за другим бросал пакеты с кровью, как собаке, чтобы слуги заливали их в мою глотку. Когда у него было плохое настроение, отец самолично вливал кровь в меня. В такие моменты казалось, что она скоро польется из глаз и ушей. Но когда Ванджио был в особо отвратительном настроении, пытки становились изощреннее. Плети и ремни испокон веков считались лучшими инструментами для наказания – рассеченная плоть быстро заживала, едва струи крови успевали окрасить пол в красный цвет.

Но в это раз отец не выглядел суровым. Ни намека на раздражение из-за выходок нерадивого сына.

Вдруг он поднял руку, и пакет с кровью оказался прямо перед моим лицом. Ждал, когда я приму его. И тогда я понял: он и не собирался насильно заливать в меня кровь – знал, что сегодня я выпью ее сам.

Пакет был значительно меньше других, но содержимое по запаху ничем не отличалось от обычной человеческой крови.