– Меня мало интересует мнение придворных, – еле слышно пробормотал он.

Все ее мысли о благородном облике мужа и предстоящей ночи разбились об эти слова. Эриде пришлось сдерживать себя, чтобы не закатить глаза. «У меня будет целая жизнь, чтобы показать ему, как сильно он ошибается, но необязательно начинать прямо сейчас».

– Должно быть, с такой позицией тебе хорошо живется, – сухо произнесла она.

Эрида никогда не мечтала о собственной свадьбе, хотя придворные дамы часто задавали ей этот вопрос. Она импровизировала на ходу, чтобы утолить их любопытство. «Хочу, чтобы собор тонул в цветах. Чтобы нас везли молочно-белые кони. Чтобы свадебный меч сиял ярко, словно молния; чтобы на мне были мадрентийские кружева и длинная, как река, фата. Хочу получить подарки от монархов, царствующих в каждом уголке Варда». Некоторые из этих желаний исполнились сами собой, не потребовав никаких усилий с ее стороны.

Но то, чего Эриде действительно хотелось, было неподвластно даже правящей королеве. Ее мать и отец умерли. Ни Конрад Ригхэнд, ни Алисандра Рекцио не смогли увидеть, как их дочь садится на престол или выходит замуж. Она пыталась почувствовать их присутствие, как ощущала взоры богов в соборе, но это было все равно что хватать воздух руками – вокруг нее царила лишь привычная пустота. Хоть Эрида и знала, что не увидит родителей, она не могла не искать их взглядом в толпе. Эта рана образовалась на ее сердце много лет назад, но сейчас она снова начала сочиться кровью.

После учиненного накануне беспорядка пол парадного зала был усеян обломками люстр, выкованных когда-то по приказу ее отца, поэтому праздничный прием проходил в дворцовых садах. Гости сидели под наскоро установленными навесами, а орды слуг обмахивали их веерами. Но, по крайней мере, со стороны лагуны – единственного места, где прерывалась крепостная стена, – дул освежающий ветерок.

Их стол находился на удалении от остальных, что давало новоиспеченным молодоженам возможность остаться наедине. Даже советники королевы сидели за отдельным длинным столом; среди них сияла и алая мантия Ронина. Эрида сочувствовала леди Харрсинг, тщетно пытавшейся вовлечь мага в беседу.

Эрида села на стул, выпуская из ладони руку Таристана. Его кровь была слишком горяча для летней погоды. Судя по всему, сам он не страдал от жары, несмотря на плотный красный дублет и тяжелую золотую цепь, перекинутую с одного плеча на другое. Его щеки оставались бледными, а на лбу не виднелось ни капельки пота.

Слуга предложил ему кубок вина. Таристан взял его, но вместо того, чтобы пригубить, принялся крутить его в пальцах, наблюдая за тем, как преломляется свет в хрустальных гранях. Таристан из Древнего Кора был благороден по праву рождения, но не по воспитанию. Он не привык ни к роскоши, в которой купались персоны королевской крови, ни к ожиданиям, которые они возлагали на других.