Перед самым рассветом они набрели на деревню. Поселение чудесным образом возникло посреди дождя. Силуэты крыш, покрытых глиняной черепицей, на концах плавно изгибались кверху. На сельскохозяйственных полях, вырезанных в горных склонах, образовывались канавы с мутной водой. Старые, насквозь промокшие, деревянные ворота поздравляли с прибытием в деревню Сияющего Лунного Пруда.

Им открыли только с пятой попытки. В качестве платы за еду и ночлег седовласая женщина приняла медную монету, которую Цзэнь достал из своего мешочка, и провела их в пустую комнату на другом конце двора. Пусть бумага на окнах была в некоторых местах порвана, комната с односпальной кроватью и кучей старых хлопчатобумажных одеял все же оставалась пригодной для жилья. Лань зажгла свечу. От холодных сквозняков, просачивающихся сквозь двери и стены, пламя шевелилось, заставляя тени бешено плясать по комнате.

Когда хозяйка отправилась нагреть для них воду, Цзэнь с благодарным стоном прислонился к стене. Лань распахнула окна. Их комната выходила на крутой утес и непрерывную череду волнистых гор. Вдалеке, за грозовыми облаками, небо начало загораться солнечным светом. По горам разносилось пение деревенских детей, что пасли водяных буйволов.

Девушка глубоко вдохнула, наслаждаясь каплями дождя, падающих с серых черепичных крыш, видом земли, свободной от элантийцев, свободной от завоеваний.

– Я не знала, что все еще есть неоккупированные деревни, – тихо сказала она. – В первые дни Завоевания почти в каждой деревне, куда я бежала, виднелись признаки элантийского вторжения. – Металлические таблички на их странном горизонтально написанном языке, прибитые к воротам. Изменение названий дорог и улочек в крупных городах, чтобы отдать честь королю и королеве Элантии.

– Все они были вдоль побережья, верно? – Голос Цзэня был едва громче вздоха. Она повернулась и поняла, что он тоже смотрит в окно. Восход солнца за штормовыми облаками отражался в его глазах. – Большая часть центральных земель Последнего царства остается свободной от власти элантийцев. По сравнению с мощью восточного побережья они пустынны и неразвиты, но теперь это все, что у нас осталось.

Все, что у нас осталось. Было трудно совместить спокойствие залитой дождем горы, окутанной туманом и облаками, с жестокостью элантийского вторжения. Лань казалось, что она пытается объединить два совершенно разных мира.

Хозяйка вернулась с деревянным ведром, двумя жестяными котелками горячей воды и бамбуковой корзинкой с булочками маньтоу[16]. Лань вгрызлась в свою, одновременно умываясь. После этого она повернулась к Цзэню.