Она подчинилась, и понимание в его глазах было похоже на возвращение домой. Тоска и печаль по той части ее истории, той личности, которую она никогда не знала, охватили Лань. Воздух между ней и Цзэнем сгустился. Кровь шумела в ушах Лань, а сердце бешено колотилось в груди.

Не разрывая зрительного контакта, он полез в свой черный шелковый мешочек. Когда Цзэнь разжал ладонь, девушка почти перестала дышать.

Он держал кисточку с нанизанными черными и красными бусинами, которые заканчивались серебряным амулетом с выгравированным на нем изображением черного пламени. От амулета тянулся красный шнур, предназначенный для того, чтобы повязать его на шее как ожерелье.

– Это одна из немногих реликвий, оставшихся с моей родины, – сказал Цзэнь, – наряду с Ночным Огнем и Тем, Что Рассекает Звезды. Вообще-то это серьги, но вторая была утеряна, поэтому я смастерил из этой ожерелье. В моем клане при рождении принято получать комплект серебряных сережек, которые после мы должны кому-то отдать.

В моем клане. У Лань перехватило дыхание. Она вспомнила слова Тауб о том, что у большинства хинов в роду имелись представители кланов. Просто они забыли свою собственную историю, поскольку Императорский двор так старательно пытался ее переписать… Но Цзэнь, похоже, не забыл.

– Что ж, – губы Лань изогнулись, и она придала голосу дразнящий тон, намереваясь разрушить внезапно образовавшееся напряжение. – Раз у тебя осталась только одна, выбирай тщательно.

Глаза Цзэня блеснули. Он нежно взял Лань за руку и, повернув ее ладонью вверх, осторожно накрыл своей. Когда твердыми пальцами он прижал амулет к ее коже, тот оказался прохладным.

– Я хочу, чтобы он был у тебя, – сказал Цзэнь, – Так ты будешь помнить, что не одинока. Ты так много потеряла, но я… Я рад, что нашел тебя.

Ее сердце неровно билось. Лань посмотрела в лицо Цзэня. На нем отражались уязвимость и искренность, которых она не замечала раньше. Возможно, все испытания и невзгоды, через которые она прошла, чтобы попасть сюда, того стоили.

Лань опустила глаза. Каким-то образом красный шнурок ожерелья запутался между их пальцами, обмотав сцепленные руки так, что, казалось, связывал их вместе. Она подумала о том, как Ин рассказала ей о красных нитях судьбы. О том, что каждый хин рождался с невидимой красной нитью, что связывала его с его судьбой.

– И это все? – спросила она. – Ты хочешь, чтобы я чувствовала себя менее одинокой?

Цзэнь колебался. По его лицу она видела, как эмоции сражаются со стеной, которую он вокруг себя воздвиг. В следующий миг, без какого-либо предупреждения, все слои защиты и отстраненности в его глазах растаяли. В этот момент он произнес слова, олицетворяющие его полную капитуляцию.