Выбросив из головы все остальные мысли, кроме представшей перед ним головоломки, Цзэнь сосредоточился на Черной Черепахе. Кое-где карта немного изгибалась, некоторые звезды были дальше других. Все это указывало на то, что они находились немного в стороне от нужного места.

Немного юго-западнее.

Получается, Черная Черепаха находилась к северо-востоку от них. Страх густым комом собирался в груди Цзэня и постепенно поднимался к горлу, даже когда он производил расчеты. Если бы он воспользовался Искусством Света… или создал печать Врат, оказавшись на приемлемом расстоянии, то был бы на месте уже через несколько часов.

Когда внезапный холодный ветер ворвался в открытое окно, пламя горящей в их комнате свечи задрожало.

– Цзэнь? – Лань подошла, чтобы присесть рядом, и он не мог не любоваться тем, как сияющий свет мягко ложится на ее очертания. Ее глаза блестели, когда она взглянула сначала на карты, а затем на него. Цзэнь скользнул взглядом от ее губ к изгибу шеи, где висел красный шнурок его ожерелья, серебряного амулета, прижатого к изгибу ее груди. – На что ты смотришь? – спросила она.

Он на мгновение прикрыл глаза, проклиная себя за то, что не может выкинуть мысли о ней из головы. С каких это пор он стал так болезненно ясно ощущать ее присутствие, каждое движение или наклон головы, то, как она заправляет волосы за уши или прикусывает губу, когда думает?

Последние одиннадцать циклов Цзэнь придерживался строгой самодисциплины, следовал каждому правилу и каждому принципу, который только мог найти, полагая, что это вытащит его душу из бездны, сотрет спрятанного внутри демона и ужасную сделку, заключенную когда-то под зимним небом.

Теперь же он нарушил все правила Кодекса, сбежал из школы и от человека, который его спас. Поцеловал девушку без брачного обета, чем пошел против одной из самых давних традиций хинского общества.

«Не только наше тело и плоть должны следовать Пути, но и наш разум».

Наконец Цзэнь понял, что подразумевал Дэцзы. Несмотря на то что он пытался следовать правилам Пути и классическим трактатам, часть его разума, не важно, как сильно он пытался подавить это, все еще бунтовала. Правила служили цепями, удерживавшими его на месте, даровали ему своего рода уверенность в том, что он служит добру и равновесию, но в глубине души Цзэнь никогда не менялся.

Элантийская крепость сломала что-то внутри него или же, возможно, что-то освободила. Кандалы, которые он надел на себя, ослабли.

Он почувствовал, как Лань скользнула своими пальцами по руке. Открыв глаза, он увидел, что она смотрит на него открыто, с нежностью на лице.