Сделав какой-то неуловимый жест рукой, Посланник достал из воздуха ярко засиявшую золотую уздечку. – Держи, Абрам Арапыч. Узнаёшь?

– Ну, неужели. Я на этой уздечке каждую бляху и каждую муху вот этими руками замастырил. – Оруженосец поднялся. – А где он у тебя? Пегаска…

– Да тут, в лугах за церковью. Я отпустил его с небес. Пешочком решил прогуляться.

– Рискованно. – Старик нахмурился, глядя по сторонам. – Такие времена, что не дай бог! Раньше в литературный колхоз могли забрать, а нынче какая-нибудь бездарь на свою конюшню уведёт или настрогает шашлыков под водочку. Ну, ладно, я мигом. – Покряхтывая, он двинулся по высокому дурнотравью – полынь, крапива, чертополох и трава забвения.

Поджидая слугу, Посланник побродил по саду, примыкающему к церкви. Хороший сад когда-то был, старинный сад. После зимы он ещё не полностью ухожен – цветочные клумбы засыпаны щепками; гранитные каменья грудами лежали на дорожках. Нарядная, будто бы райская птичка сидела на ветке, доверчиво смотрела на человека, словно чуяла крохотным сердцем, что ничего худого ей не будет.

Выпускник небесной академии хорошо владел языком травы, деревьев, зверей и птиц. И теперь он потихоньку стал разговаривать с нарядной птахой. Изумлённая пичуга повертела головенкой и уставилась на человека; помолчала и робко ответила, назвав своё имя и сообщив, откуда она прилетела в эти края. Стараясь не делать резких движений, Златоуст руку протянул – взял птичку с ветки, усадил в тёплое гнездо своей ладошки. Погладил птаху по головке, по крыльям; глазки её стали жмуриться от блаженного чувства. И вдруг она вспорхнула – на ветку яблони. И в тот же миг до слуха Златоуста долетели смутные крики, раздававшиеся где-то на лугу. Поначалу были только крики, потом глухое жалобное ржание, а вслед за этим то ли выстрел, то ли сухой хлопок бича – эхо загуляло в дальних перелесках за рекой.

«Что там такое? – Посланник взволнованно подёргал тёмно-русую щётку усов. – Где старик? Так долго…»

Начиная тревожиться, он пошёл по разбитой дороге, ведущей в луга, и удивился тому, что дорога, оббегая кусты краснотала, неожиданно вильнула пыльным хвостом и привела к новому, добротно срубленному кабаку, стоящему на развилке.

Неподалёку от питейного заведения два сорванца играли в грязной луже, оставшейся после первого весеннего дождя. Сорванцы кораблики пускали, да не простые – под пиратскими флагами. И разговор у них был не простой, не детский.

Один из парнишек, отчаянно сверкая глазёнками, твердил другому:

– Эта лужа – моя! Со вчерашнего дня мои приватиры её приватизировали!