– Я не готов ответить на ваш вопрос.

– Ну да! Ты же не юный пионер! – Курьер заговорил как-то странно – хамовато, развязно. Он говорил и глубоко затягивался чужой сигаретой, которую взял из пачки в курьерской сумке. А сигарета была не простая. Курьер подсознательно, мельком отметил неестественно приятный привкус табака, но не придал значения. И вот теперь, когда он докурил до корешка, он как-то диковато развеселился, разговорился и начал подмигивать.

– Все думают, что я – Иван-дурак. А я не пальцем деланный. Я – Златоуст! А вы даже не знаете, кто такой Нишыстазила. Патриоты, бляха-муха, называются. Врага надо знать в лицо, даже если это не лицо, а харя. А кто такой Воррагам? Тоже не в курсе? Как тут всё у вас запущено, кошмар.

3

Жара золотою смолой лениво сползала с лазурного неба – вечер близился. Багряные блики цветочными лепестками затрепетали по Степному Крыму. В прохладном воздухе угадывался запах и привкус недалёкого моря – мерещился расколотым солоноватым арбузом. В раскрытое окошко волнами плескалась фруктово-полынная свежесть. Далёкие вершины гор зарозовели. Сбавляя скорость, ослабляя железные мускулы, тепловоз подтягивался к Балаклаве. Проводник по вагону пошёл, приглушенно долдоня с приятным акцентом:

– Балаклава! Балаклава! Хто просил прэдупрэдить? Разметавшись поверх одеяла, расшитого узорами, Курьер беспечно спал. И вдруг – будто шилом кольнули. Подскочил, потёр глаза, удивляясь тому, что находится на кровати. Когда он сюда забрался? Не помнит.

С минуту полежав как в полуобмороке, он вяло поднялся и застонал. Почёсывая темечко, поглядел в окно. Пожал плечами. Взгляд ненароком упал на курьерские сумки, а точнее, на шкаф, где стояла поклажа. Курьер вдруг отчего-то заволновался, даже побледнел. Ещё не понимая, что с ним происходит, он бестолково закрутился по купе. Второпях схватил зубную щетку, пасту.

Стараясь выглядеть спокойным, он выглянул из купе, и сердце противно заныло. По вагону шли пограничники, а впереди на поводке семенил дотошный спаниель белой масти, в чёрных носочках. Пассажир попятился и машинально сунул зубную щетку в рот – руки должны быть свободными. Двигаясь к туалету, он краем глаза наблюдал за пограничниками. Настырная собачка тянула и тянула поводок, белой мордочкой проворно обследуя каждый сантиметр своего пути. И вот уже проклятый спаниель возбужденно заюлил возле купе Курьера. Агатовыми глазками спаниель многозначительно посмотрел на офицера-хозяина и осторожно поцарапал дверь.

«Хана! – пронеслось в голове. – Как я раньше не догадался?» Он поторопился перейти в другой вагон, только шёл с оглядкой – то боком шёл, то задом. Ударившись затылком о железный выступ, развернулся и побежал, перекрывая дверь за дверью в грохочущих тамбурах, где пахло грязью, угольной пылью, мочой. На площадках немилосердно мотало в разные стороны. Внизу – между вагонными проёмами – синеватой молнией сверкали рельсы. Ветер со свистом вырывался из-под ног – под брюки забивался, низ живота холодил. Потом на пути оказалась открытая дверь в туалет. Заполошный Курьер забежал и закрылся. Не моргая и не дыша, посмотрел на какого-то всклокоченного дядьку – напротив себя. Во рту у дядьки торчала синяя какая-то сигара. Он пригляделся и криво хмыкнул – во рту у него, отражённого в зеркале, торчала зубная щётка. Он вытащил, выбросил щётку и глубоко вдохнул несколько раз – хотел успокоиться.