Собирались времена на лунной дорожке, растекалась музыка порванными струнами. Иссякали звуки, Рехи слышал только плеск несуществующей воды, как в колодце, и созерцал кровавый свет Разрушенной Цитадели.

Если и существовал когда-то другой мир, то он истерся, сложившись всего в четыре буквы — Натт. Все прочие образы меркли. Рехи больше не знал, как называется глодающая его усталость. Вроде бы голод. Или иначе? Или все называлось иначе. Слова не нужны в последнем пути. Вокруг лишь каменистые холмы свивались с небосводом, превращаясь в горный хребет.

Рехи шел, не помня, сколько минуло смен красный сумерек. Рассвет для него навечно исчез в пасти серого ящера.

— Dies Irae, dies illa, — изрек на незнакомом языке Сумеречный Эльф и добавил, соткавшись из золы — Конец света у каждого свой.

Голос рассеял плеск воды и мрачное оцепенение молчаливого странника. Рехи кинулся к появившемуся собеседнику с кулаками. Меч он не догадался достать. Его внезапно захлестнул всепоглощающий гнев, накатил горячей волной, как вспышка лавы.

— Ты! Ты!

Сумеречный стоял напротив и больше ничего не требовал. Безвольными плетьми опустились его руки. Вместо доспехов по ветру плыло сизое рубище, как у старого адмирала в роковой день Падения.

— Почему я не спас? — ровным тоном спросил он. Рехи вновь замер, так и не нанеся удар. Спокойный отрешенный голос сквозил великой неподдельной скорбью, без осуждения или поддельного сочувствия. Наставления и фальшивые слова утешения — последнее, что нужно страннику по пути в вечность. Рехи шел сгинуть в круговерти войны бессмертных, не желая слушать красивых речей о великом добре. Добре, которое допускает гибель детей. Во имя высшей цели или по недосмотру — это не имело значения.

— Да. Почему не спас? — выпрямившись, также спокойно спросил он.

— Этот вопрос мне задают уже очень давно. И очень многие, — вздохнул Сумеречный. И тогда на Рехи вновь накатила волна ярости. Он выхватил меч и скрипнул зубами, прошипев:

— И что ты отвечаешь? «Не имел права»? «Так задумано»?

— Не мог.

Пальцы сжались на рукояти меча от нового жара, Рехи кинулся на Сумеречного Эльфа, нанося диагональный удар сверху. Но промахнулся. Молчаливый противник уклонялся, без эмоций, с застывшим землистым лицом. Он не кричал угроз и не требовал прекратить, поэтому Рехи растрачивал остатки скудных сил.

Он отскочил и перекатился по песку, надеясь подсечь ноги противника. Хоть бы этот мрачный идол нелепо опрокинулся в песок! Но нет, опять устоял. И двигался обманчиво медленно, плавно, как во сне, пока Рехи пыхтел и фыркал. Он слабо сознавал, что и зачем творит. Лава всколыхнулась в сгоревшем сердце, сдавила грудь обидой и отчаянием. Понимание несправедливости мира требовало хоть какого-то выхода. Вот и нашелся объект для ненависти.