— И что вы делаете здесь?! Просто сидите?!

— Думаем! — отзывался Сумеречный.

— Выходит, зря я увидел свой последний сон? — обескуражено взвыл Рехи.

— Ничего не зря. Мы посидим немного. И придумаем, что делать.

— Ну, и сидите! А я сам дойду! Один! — крикнул Рехи, разрывая густую тишь.

— Двенадцатый затаился. Черный кокон стал еще плотнее, — уговаривал Сумеречный. Но Рехи больше не слушал, он двигался вперед, на красный свет Разрушенной Цитадели.

Бессмертные не останавливали его. Конечно, ведь жизнь пустынного эльфа ничего не стоит для тех, кто привык считать миллиардами. А для самого пустынного эльфа собственная шкура тоже резко обесценилась. Всегда вгрызался в жизнь, цеплялся всеми конечностями, отбивался клыками и клинками, а цель вела все к единому — к красным сумеркам. Так он решил однажды после урагана, так и складывалось все. Только между старым Рехи и новым пролегла клокочущая пропасть из потерь и взросления. В глубине души он ощущал себя бесконечно старым и измотанным. Его истязали безответные вопросы, томил великий голод ответов. Он хотел бы знать, кто и зачем создал настолько несправедливым этот мир. Но рассказать, похоже, не сумели бы даже мудрейшие. Или отвечает каждый по-своему. Стаи мыслей свивались в одно стремленье.

— Рехи, не ходи туда! Не ходи! — возникал периодически прикосновением ветра Сумеречный. Рехи начинал подъем по выщербленной каменистой лестнице.

«Так вот какая Разрушенная Цитадель наяву», — с долей интереса подумалось ему. Вокруг высились зубцы острых скал, под ногами поминутно взрывались горячие гейзеры. Один уже обжег левую икру, но кожу уберег толстый сапог. Камни плыли в земле, устремляясь к черному обелиску с рисунками из истории мира. В каждом камне томился осколок чьей-то души. Ступени усеивали истлевающие кости. Рехи осторожно обходил их, чтобы не оскользнуться. Вокруг лестницы зияли провалы пропастей, вились хваткие колючки.

Разрушенная Цитадель во снах представлялась страшной и неприступной, но Рехи ничто не останавливало. Он просто шел, медленно поднимаясь все выше. Отдаленно доносились мольбы Сумеречного и Митрия, они просили остановиться, не ходить. Проще говоря, отказаться от безумной затеи. Но, кроме нее, у него ведь ничего не осталось. Снова, как в первый день пути. Поэтому он шел. И так добрался до искусной кованой ограды, обнесшей сад.

«Чей это был замок? Кто жил в этих горах?» — подумал Рехи, рассматривая изящные изгибы расколотых фонтанов и увитых черными лианами статуй. Возможно, все вокруг создали искаженные образы из общей памяти Двенадцатого и жреца. Смутно узнавались гобелены, которые почему-то висели с внешней стороны замка огромными полотнищами. На них прекрасных дев спасали от драконов доблестные рыцари. Рехи поежился, вспоминая, что таилось за дверью с изображением этого героического сюжета.