— Ох… — стонал Двенадцатый, хватаясь за горло и сердце. Тело его сотрясала дрожь, как в лихорадке. Вскоре на груди у него начали бугриться невнятные контуры, напоминавшие новые волдыри, только подкожные. Рехи отпрянул, давясь омерзением, но продолжал смотреть. Они все застыли в тягостном ожидании.

— Так вот, как был «побежден» падший Страж, — скрипнул зубами Митрий.

— Химера, как я и думал, — протянул Сумеречный.

Контуры увеличивались, превращаясь в кожистый барельеф, на котором четко прорисовывались отдельные элементы. Из груди Двенадцатого вылезала отвратительная морда чудовища со жвалами, но вскоре очертания разгладились до смутно узнаваемого образа юноши. И на выступившем лице распахнулись наполненные ужасом глаза.

— К нам явился новый Страж? Разоблачитель! Что теперь? — прошипел знакомый лиловый жрец, еще более неприятный, чем со снах. Рехи пристально глядел на него. Так вот, во что он превратился после Падения. Паразит, который лишился тела, но все еще управляли черными линиями и триста лет сводил с ума своего носителя.

— Да ничего. Будем дальше кидаться друг в друга линиями? — спросил с издевкой Рехи. Вот уж по чьему лицу сразу захотелось ударить, лучше мечом, а не кулаком. Он догадывался, что именно эта лживая тварь наслала бешенство на серого ящера.

— Двое против троих — нечестно, — гаденько пропел падший Страж.

— Разрушитель, пора все закончить, — твердо сказал Рехи. — Ты ведь тоже смертельно устал от такого существования. Ну вот, смотри на меня, ты все у меня отнял, все уничтожил. Что теперь? Я должен уподобиться тебе? Не хочется… Создать бы хоть что-то, а не все рушить.

Лицо лилового жреца вздрогнуло, глаза округлились:

— Мирра… Все из-за нее.

— Мы все здесь кого-то потеряли.

— Я тоже, — сказал Двенадцатый, возвращаясь из транса. — Две с половиной тысячи лет назад я бы просто крестьянином, пока не услышал зов. В тот год всю деревню выкосил мор. И я пошел, оставив плуг… сам не ведая куда. Звали семарглы, и я откликнулся.

— Кто же знал, к чему это приведет, — посетовал Митрий.

— Я устал… — одним голосом отозвались Двенадцатый и его паразит.

Митрий выпрямился и сосредоточился, придавая себе царственный вид. Рехи тихонько скривился, он-то помнил «служителя добра» средь сгоревших деревьев в саже и копоти. Он видел столько пожарищ сгоревших жизней, что не верил в возрождение.

— Ты знаешь, в чем твой грех? — провозгласил Митрий.

— Лжеучительство, — послушно отозвался Двенадцатый. Он ждал этого часа, избавления от пытки, что длилась три сотни лет.

— А твой? — обратился к падшему Стражу Митрий, но «паразит» не подчинялся, отчаянно восклицая: