— Нет… нет-нет, наверное, в тех мирах не было столько боли. Я не выдержал! — задыхался Двенадцатый. — Я взял великую силу, чтобы избавлять всех от страданий. Но потом… Оказалось, что род людской только на них и построен! Я не выдержал! Я покарал грешных и избавил от страданий праведных! Ведь смерть — это величайшее избавление! А я принял муку жизни! Я заперся в Цитадели навечно, сдерживая Разрушителя, пока последние живые существа не уйдут отдыхать от жизни.

— Э не! Я так не согласен! Мне такой отдых не сдался! — осклабился Рехи, про себя добавляя: «Там еще остались Лойэ и Ларт с Санарой. Им тоже не понравится такая «милость» высшей силы».

— Ты вновь попытался отнять свободу выбора! Не для того тебе давалась сила. Посмотри, посмотри на Рехи! Он родился в разрушенном тобой мире. И он живой, все еще живой. Ты не верил в людей, поэтому не научил их состраданию друг к другу. Не объяснил своему последнему жрецу.

— Может быть… Может быть, я понял это через три сотни лет. Митрий! Я устал! Избавь меня от этой ноши! Я согласен понести кару за тьму и всю причиненную боль! Я согласен! — возопил Двенадцатый.

— Ты знаешь свой главный грех? — наседал на него Митрий, как на допросе.

— Знаю.

— Назови его еще раз.

— Лжеучительство. Да! Я лживый бог! Я стал их богом не по праву, но они поверили в меня искренне.

— И все же вот, к чему это привело. Ты хотел управлять ими, как неразумной материей. Но это недопустимо.

— Да, я управлял. Митрий… Митрий, я так устал! Пожалуйста, сделай что-нибудь! Вокруг сплошные черные нити! Они все тянутся ко мне, они тянутся от меня. Мы друг друга отравляем! — кричал Двенадцатый и бился в агонии. Он упал навзничь, загребая руками и ногами. Из груди его вновь вылез «паразит», но уже в образе чудовища.

— Так перестань прятаться! Получи свое избавление. Ты знаешь, что нет другого пути! — все повышался и повышался голос Митрия. Похоже, их поединок разума завершался. Рехи не понимал таких тонкостей, но черные линии он теперь тоже видел повсюду. Они заперли вход в Цитадель плотной завесой, лишая возможности выбраться. Оставалось одно — победить.

— Мне так страшно, учитель. Так страшно!.. Но я слишком устал. Да, ты прав. Ты прав. Мы все ошибки! О, Вечный Творец, зачем мы только доверились однажды семарглам…

Рехи слушал и задумывался, что если Двенадцатый вовсе не божество, а обращается к кому-то над ним, значит, это не просто так. Значит, кто-то существовал за пределами их мира. Кто-то настоящий. И, возможно, Он имел право творить настоящие чудеса.

— У меня остался последний вопрос, брат мой, — задумчиво подошел Сумеречный, казалось, не замечая нависшей над ними опасности.