Паук размером с кисть руки трехлетнего малыша. Женя буквально видел эти слова. Они сияли на его мысленном экране.

Первые полгода проживания в съёмной квартирке он не жаловался на присутствие всякой нежелательной – как, впрочем, и желательной – живности. Потом соседи сверху затеяли ремонт, и сквозь незримые щели, потаённые каверны, потревоженные, к нему начали просачиваться незваные гости. Сначала чешуйницы. За свои двадцать с небольшим лет Женя и представить не мог, что с человеком может сосуществовать такая гнусь. За чешуйницами последовала пищевая моль. Потребовалось два месяца, чтобы её вывести. Потом он пережил нашествие мелких коричневых жучков, облюбовавших кухонные полки с приправами. Если такого жучка раздавить, он вонял какой-то горькой, напоминающей лекарство дрянью. Проблема жучков решилась проще – Женя перебрал и промыл полки, избавился от специй, и готово.

Передышка была недолгой. В квартиру пришли тараканы. Чёрные каплевидные отродья растекались по столешнице, как миниатюрные болиды по гоночной трассе, стоило ночью включить в кухне свет. Женя испробовал несколько видов отрав и наконец одолел врага. Настало затишье, но Женя ждал следующей волны вредителей, горько пошучивая про себя, что в этот раз ему придётся иметь дело с крысами.

Всё вышло гораздо хуже. Чешуйницы и тараканы (матушка называла их «стасиками») – противные, гадкие создания божии, но и только. Пауки же приводили его в ужас. В них всё было чуждо привычной и понятной анатомии, как будто пауки явились на Землю в незапамятные времена с далёких остывших звёзд, некогда взъерошенных и одичалых, одним взором испепелявших ближайшие планеты. Эти их лапы и то, как восьминогие твари их переставляют – ни одно земное создание не передвигается таким способом: будто танцуя враскоряку. Эти чёрные капельки глаз, которые наблюдают за тобой, куда бы ты ни направился. Эти челюсти с сокрытой промеж клыков вагинально-розовой мякотью, и то, как пауки питаются: хуже, чем вампиры. Эти откормленные брюха и бородавки на задницах. Нет, определённо, такие создания не могли зародиться на Земле, разум не мог вместить всю их чужеродность, оставляя за гранью нечто ещё более ужасное, как и не мог он представить пространство с большим, чем три, числом измерений.

Женя уставился на выползшего к свету словно из горячечного сна урода, а тот и не думал пропадать или хотя бы убраться восвояси.

«Он огромный. Как птицеед или тарантул». Женя никогда не видел таких крупных пауков живьём.

Шевелящиеся лапы отбрасывали на пол длинные, извивающиеся тени, будто паукан хотел поведать что-то на языке жестов.