– Бежим! – крикнул папа. Слава никогда не видел его таким испуганным и возбужденным.

По полу, со стороны окна, к ним ковыляли еще такие же фигурки, остро цокая по дереву занозами-коготками. У Славы в легких кончился воздух от страха. Будто огонь выжег весь кислород в тесной комнате со старым диваном.

Одна из тварей пробежала по фортепиано, отыграв на клавишах грубую мелодию. Она не была похожа ни на «Умку», ни на колыбельную из «Спокойной ночи, малыши», но Слава вдруг понял, что думает о маме.

– Где мама?

Папа сгреб его в охапку и потащил к дверям.

– Где мама?

Игольчатых фигурок становилось больше. Стены комнаты выталкивали из себя длинные занозы, которые переплетались между собой, сцеплялись в деревянных тварей с носами, похожими на клювы, с деревянными коготками и заостренными веерами хохолков вместо волос.

– Где?..

Папа швырнул факел поперек порога, потащил Славу по тесному коридору, мимо распахнутых дверей, из которых вырывались языки огня. Вокруг все трещало и горело. Они выскочили в просторную комнату, папа развернул Славу к себе и велел закрыть глаза. Но Слава успел увидеть. Успел осознать.

На полу лежала его мёртвая мама. В том, что она была мертва даже у девятилетнего пацана сомнений не было. Из мамы во множестве торчали высокие острые иглы-занозы. Мама походила на ежа или даже на куклу для игл, которую Слава как-то видел в магазине. Та тряпичная кукла, висевшая в отделе «Все для рукоделия», была сплошь утыкана иглами разных размеров. На ней живого места не было… Но из куклы не текла кровь, как из мамы. Иглы не торчали у нее из глаз, из раскрытого рта, из ушей, ладоней, из кончиков каждого пальца. Изуродованная, бедная мама.

Он закрыл глаза, но из-под век все равно поползли жгучие слезы ужаса и отчаяния.

Папины руки крепко схватили его за плечи и куда-то повели. Слава слышал, как что-то хрустит, поскрипывает, ломается. Дом дышал жаром, даже сквозь закрытые глаза можно было различить свет огня.

Они выбежали на улицу и спустились с крыльца. Земля под ногами была холодная, влажная. Тем больнее чувствовались занозы на ступнях. Запахи леса смешались с удушливыми запахами гари. Папа не удержался, схватил Славу, посадил на плечи и побежал. В этот момент Слава открыл глаза.

Впереди чернел лес. Деревья обступали со всех сторон, а сквозь ветви рваными лоскутами просачивалось звездное небо. Сзади – насколько Слава смог разглядеть – горел охотничий дом. Пламя пожирало крышу, выворачивало окна.

– Не смотри! Не возись! – приказал папа. Он порядком запыхался.

– Что случилось с мамой?