Пампасная трава[89]
– Чем тебе так не нравится эта пампасная трава? – спросил я.
– Ну, во-первых, она неопрятная, – сказал Томас. – Растет вкривь и вкось. Ее явно нужно подстричь. Кусты должны быть аккуратными.
– Это не совсем куст, даже совсем не куст.
– Да, куст был бы более скромным и сдержанным. Это трава, а траву надо стричь. К тому же она и стареет как-то неравномерно. Есть стебли зеленые, есть увядшие, есть совсем мертвые. Те, которые мертвые, потом сами ломаются и болтаются этак отчаянно и уныло.
– То же самое можно сказать и о нас.
– Да, но у нас все не так очевидно. Мы все-таки более цельные. Любой сразу поймет, что тебе, Фергус, сорок один, а мне тридцать восемь.
Я всегда льстил себе мыслью, что выгляжу моложе Томаса: его очень старила глубокая морщина между бровей, а глаза за толстыми стеклами очков вечно казались усталыми и беспокойными.
– А сколько лет этой траве?
– Да кто ее знает?! Если ты помнишь, она уже была тут, когда я купил этот дом. Я часто подумывал, что хорошо бы от нее избавиться. Тут все же не пригородный пустырь. В благородном старом саду ей не место.
– И все-таки интересно, сколько ей лет?
– Наверняка много, иначе она бы так не разрослась. Но возраст значения не имеет. Беспородный сорняк – он и есть беспородный сорняк. Обыватели из предместий тоже, случается, доживают до почтенных седин и наращивают необъятные телеса… К тому же она осыпается, и газон вокруг смотрится очень неряшливо.
– Растение живет сообразно своим привычкам, – заметил я.
– Да, но мне не нравятся ее привычки. Они, можно сказать, оскорбляют мое чувство прекрасного. К тому же она опасна.
– Опасна?
– Да. Она кажется хрупкой и тонкой, но у нее острые листья. Режут, как бритва, чуть ли не до кости. Она вероломная и бесчестная.
– Ты так о ней говоришь, словно это разумное существо.
Томас нервно заерзал в кресле.
– Разумеется, никакая она не разумная. Просто, если нам что-то не нравится, мы мысленно наделяем это явление некими свойствами, соотносимыми с характеристиками человеческой личности.
– И каковы ее свойства?