Я обратился к ней с этой просьбой, предложив выбрать день более чем за неделю, но мне перезвонили от миссис Картерет и сообщили, что она очень сожалеет, но не сможет нас принять, поскольку сад весь промок.

Следовало ли понимать так, что сад не высохнет через неделю? И каким образом его влажность была связана с моим обращением, не имевшим к саду никакого отношения?

(A propos[122], миссис Картерет иногда жаловалась, что гости приходят к ней только затем, чтобы увидеть ее сад, или, наоборот, что гости не желают осматривать сад (Палладио? Сансовино?), который являлся одним из сокровищ Венеции.)

Меня оскорбил ее отказ во второй раз принять моих родителей на таком нелепом, псевдометеорологическом основании, но мне следовало бы лучше знать ее характер, так что это была в большей степени моя вина.

Возможно, дело было в нездоровом и неосознанном желании Анны (Ханны) соответствовать неким стандартам, что заставляло ее смотреть на мир столь критично. Живя в своей башне из слоновой кости, она могла себе это позволить, во всех смыслах.

Мне вспоминается еще один случай. Ко мне в гости приехала моя давняя подруга, с которой миссис Картерет также была знакома довольно продолжительное время. Она держала салон в своем прекрасном доме в Челси, куда были рады получить приглашение не только люди в возрасте, но и молодежь.

Когда я спросил миссис Картерет, могу ли я привести с собой мою (и ее) давнюю подругу, она насупила брови. «Боадицея Юга, – сказала она, – едва ли сможет принять у себя Мессалину Севера». И добавила на полтона ниже, чуть прикрыв глаза: «Вы знаете, как быстро расходятся новости в Венеции. Когда я сообщила моей дорогой Марии, что на ужин может прийти дочь знаменитого епископа, она спросила: „Но, синьора, разве у епископа может быть дочь?“ „Здесь она не останется, – сказала миссис Картерет, чтобы окончательно прояснить свою позицию, – она поживет у друзей, которых вы знаете (моего имени она не назвала). Не нам судить. Конечно, еретики имеют взгляды, отличные от наших, но многие из них люди хорошие, то есть, в их собственном понимании, так что в пятницу (нет, не в пятницу, у нас это постный день) у нас будет…“» Далее последовал долгий перечень продуктов, дозволенных церковью.

Но не следует думать, что мистер и миссис Картерет удовлетворяли свои романтические порывы, принимая более важных визитеров и (что доставляло им, пожалуй, даже больше удовольствия) отказывая в приеме менее важным. Их романтизм простирался за пределы снобизма и суперснобизма, хотя в значительной мере питался им.