Что в точности случилось с Картеретами, когда объявили войну, мне неизвестно. Я кое-что слышал, вернувшись в Венецию спустя много лет. Мистер Картерет перебрался на юг Франции, где и умер, отписав круглую сумму союзникам. Анна к тому времени уже отошла в мир иной – вероятно, она скончалась в первый год войны, если не раньше. Мы переписывались, пока письма не перестали доходить. Наша хрупкая дружба потонула во вселенском катаклизме.

Вернувшись в Венецию после войны, я заметил серьезные изменения: палаццо Контарини-даль-Моло перешел в другие руки, совсем непохожие, как мне казалось, на руки прежних владельцев. Его купили suore[124] (монахини Санта-Кьяры, благородной и суровой сестринской общины), и разве могло быть что-либо более чуждое его теперешнему положению и назначению в глазах мира, нежели времена, когда им владели Картереты? Этот мир и тот мир не могли бы составить более разительный контраст. Единственное сходство между его нынешними и прежними владельцами состояло в том, что получить приглашение было одинаково трудно. Монахини, согласно уставу своей прославленной настоятельницы, не могли видеться с мирянами. Тем, кто хотел посетить обитель, требовались особые полномочия, так сказать, религиозный допуск. При Картеретах получить приглашение было не легче, но как же тогдашние препятствия отличались от нынешних! Тогда они были исключительно социальными, теперь – исключительно духовными.

Но я, revenant[125], шагал вдоль северной окраины Венеции, мимо Мадонны-дель-Орто с ее чудесными работами Тинторетто, мимо Сакко-делла-Мизерикордиа – гондольеры ненавидят ее в плохую погоду – и глядел вниз, на длинный изгиб Фондамента-Нуове, такой прекрасный и хмурый, а затем вверх, на закрытые ставнями окна палаццо, и думал: можно ли быть уверенным, что Анна и Джеймс Картерет были бы против того, чтобы дорогой их сердцу дом занимали монахини?

Вправду ли они ценили все то, что порицали монахини: материальные ценности и снобизм, а также искусство и литературу, то есть ценности эстетические, которые они никогда не переставали поддерживать и прославлять?

Глядя вверх, на невыразительный фасад дворца, я думал о том, что больше уже никогда, даже если бы suore согласились меня принять, я не пройдусь по его комнатам, где прежде царила утонченная красота, а теперь располагались опочивальни, трапезные, туалеты и т. д. и т. п.

Анна Картерет, урожденная Филькенштайн, была еврейкой. Приехав в Венецию, она стала англиканской протестанткой, через некоторое время ее приняли в лоно Римско-католической церкви. Ее муж с небольшой задержкой – non lungo intervallo – повторил эти религиозные превращения. Для англиканской церкви в Венеции, которой Картереты передали в дар бронзовые двери, их переход в католичество стал настоящим горем.