Но Анисим повторил:

— Верю.

Они сидели на бульваре. Рядом на скамейке стояли злополучный магнитофон и синяя сумка Владика, с надписью «Аэрофлот», в которую он перед уходом аккуратно сложил все пленки Анисима.

Нет, Владика никак не устраивало, чтобы Анисим просто так, формально, сказал, что верит ему. Владику надо было, чтобы Анисим признался, что не верит, для того чтобы потом убедить его окончательно…

Когда Анисим с опозданием на два часа примчался домой, соседка по лестничной клетке, услышав, как он отпирает дверь, сразу же выскочила из своей квартиры. Бигуди грозно торчали в ее волосах, лицо было густо смазано косметическим кремом.

— Анисим? Тут какой-то твой приятель-прощелыга пытался утащить магнитофон. Кудрявый такой, с волосами как у девки. Так я его задержала и отправила в милицию. Как раз и сантехник Арсений вовремя подвернулся. А потом и дворничиха помогла. Так что он, голубчик, теперь в милиции. Ему там кудри расчешут! — в тишине подъезда ее голос звучал победно.

— Извините, Людмила Захаровна, — с яростью сказал Анисим, глядя в ее лоснящееся лицо, — но зачем вы всегда вмешиваетесь не в свои дела? Извините!

Он захлопнул отпертую уже дверь и ринулся вниз по лестнице.

— Два сапога — пара! — загадочно крикнула ему вслед соседка.

Выйдя из милиции, они с Владиком сели неподалеку на бульваре.

Черт с ним, с Владиком… В квартире было жарко, пахло пылью, пыль пропитала все вокруг. Анисим закрыл глаза и в который уже раз за сегодня снова увидел обнаженную Риту на берегу реки, у зеленых кустов. И опять ему показалось, что он слышит легкий плеск реки, шуршание листьев и сейчас услышит над собой насмешливый и заманивающий голос Риты: «Привет, Аська!» И, как утром, тело его сковали страх и стыд.

Почему он не может относиться к Рите так, как к другим девчонкам? Сейчас ничто не угрожало ему: он был один в квартире, и запретное видение на берегу утренней реки, застыв, как на фотографии, могло оставаться перед его глазами сколько угодно.

Только дурак мог не догадаться, зачем она звала его с собой в лес. А он вместо этого валяется в одиночестве на диване в пропыленной квартире. А в лес с Ритой пошел Сергей Петрович, ладненький, крепенький Сергей Петрович в начищенных мокасинах, с цапучими глазами и руками. Картошка у них, наверное, давно испеклась, пустые бутылки валяются на траве… Нет, Анисим не мог думать о том, что происходит там, в лесу. Ярость и омерзение поднимались в нем. И бесконечная, до того не испытанная жалость к себе.

В дачном поселке много и охотно болтали про Риту. Наверное, по крайней мере половина из этого была правдой. Он не хотел слушать, но настырные слова сами лезли в уши. А он все равно каждый вечер мотался на велосипеде в густой тьме вокруг ее дачи, подскакивал на кочках и выпирающих из земли корнях деревьев, чтобы только хоть мельком увидеть ее силуэт за оконной занавеской или услышать обрывок фразы, брошенной резким, капризным голосом, каким она обычно разговаривала с домашними.