— Вот как! — Владик еще больше развеселился. — Щитаю швоим долгом предупредить, што у меня разряд по шамбо…

— Не имеет значения, — сказал Анисим.

— Ты што, шобираешься меня бить?

— Нет… Но если тебе нужен этот магнитофон, бери его и катись… Извини, конечно.

— Ин-те-ре-шный поворот! Как это понимать? Ты мне его даришь, што ли?

— Как хочешь, так и понимай… Мне он все равно не нужен. Стоял сломанный. А завтра я завалюсь на экзамене — и осенью в армию. Все равно ему без дела два года стоять. Родители к нему пальцем не притронутся. А что через два года будет, кто его знает.

— Я так и думал, — сказал Владик, — што он тебе абшолютно не нужен. И на пленках у тебя, — он кивнул на синюю сумку, — записана вшякая муть… Ну что же, — он встал со скамейки, — шпасибо, как говорится, за приют и ласку. У меня уже не оштается времени. Пора двигать на вокзал.

Он взял свою синюю сумку, расстегнул «молнии», вытащил картонные коробки с магнитофонными пленками. Положил их на скамейку рядом с Анисимом. Протянул ему руку.

Анисиму была противна эта белая крепкая рука, но он пожал ее. Владик перекинул через плечо ремень сумки и двинулся по дорожке.

— Постой! — окликнул его Анисим. — А машина? — он кивнул на магнитофон.

Владик обернулся, удивленно вскинул золотистые аккуратные брови.

— Ты шерьезно хочешь, чтобы я взял его с шобой?.. Пошлушай-ка, друг, может, ты баптист? — Он вернулся обратно к скамейке. — И родители твои баптисты? Во вшяком случае, ваше запущенное жилище швидетельствует о полной отрешенности от земных благ.

— Бери и иди.

Владик, помедлив, потянулся к ручке магнитофона.

— Шегодня ночью я понял, што без Ленки мне не жить, — сказал он. — Вштряхнусь месяц-два там, на Востоке, а ошенью обратно к ней в Ригу. Тогда завезу его тебе. Веришь?

— Не имеет значения, — сказал Анисим.

И тут Владика неожиданно взорвало. Он наклонился к Анисиму и, глядя ему прямо в глаза, сказал, от злости пришепетывая еще больше, чем всегда:

— Ты, дурачшок! Швятая корова! Я ведь дейштвительно хотел шпереть эту твою дурацкую машину! Я ее фактически шпер!

— Не имеет значения, — повторил Анисим. — Хватай и катись.

Анисим сидел напрягшись, ему казалось, что Владик сейчас ударит его, и надо было успеть увернуться от удара. А потом: правой — в корпус, левой — в челюсть. Но Владик, помедлив, сжал покрепче ручку магнитофона своей белой рукой и поднял его со скамьи…