— Ну что я мог сделать?

— Ничего, — печально сказала Марианна. — Нет у меня больше ни родителей, ни брата, — она попыталась улыбнуться, — круглая сирота!

— У сироты, между прочим, есть муж, — важно сказал Олег. — Он, правда, не добытчик, а только студент. Но…

Марианна взяла со стола бокал, осторожно, за ножку. Сказала непривычно серьезно и тихо:

— Пусть все они пропадут пропадом! Пусть бесятся. А я буду любить тебя, Олежек, всю жизнь. Сколько буду жить, столько буду любить. И пусть он будет свидетель, что я это сказала, — она кивнула на Анисима. — И не возьму у них никогда ни одного их поганого рубля! Клянусь, Олежек, на всю жизнь!

Она повернулась к Анисиму:

— У тебя, правда, можно будет некоторое время пожить?

— Да, — сказал Анисим. — Вечером договорюсь с родителями. Они поймут.

— Сегодня это еще не свадьба, — сказала Марианна. — Но свадьба еще будет. Обязательно… А теперь давайте есть и пить!

— Я недавно обдумывал тебя, — сказал Олег Анисиму, пережевывая бутерброд. — И пришел к выводу, что в тебе есть черты человека будущего.

— Ага, — Анисим, горько усмехнувшись, кивнул головой. — Если меня сейчас, в этой рубахе и с этими украшениями на лице, показать людям, они скажут, что это скорее человек прошлого. Питекантроп.

Марианна тихонько засмеялась. Она опять стала прежней. Смех у нее тоже был как звон стеклянных колокольчиков. Словно их треньканье, что снова звучало у нее внутри, вдруг вырвалось наружу.

— Ты прелесть, — сказала она Анисиму.

— Спасибо, — насмешливо отозвался Анисим.

— Говоря о человеке будущего, я имел в виду не твой вид, — уточнил Олег, — а твое душевное бескорыстие.

— Спасибо, — опять сказал Анисим.

Слова Олега не понравились ему, хотя в них и не было ничего обидного. Наоборот. Но то, что Олег назвал душевным бескорыстием, сколько Анисим помнил себя, всегда приносило ему только одни неприятности.

Голова продолжала болеть, и Анисим чувствовал, как опухоль вокруг глаза все растет, пульсируя. И это — минимум на две недели, Анисим знал по опыту. Что ни делай — всякие там компрессы, примочки, — все равно не меньше двух недель будешь пугать своим видом людей. Сейчас все вокруг глаза красное. Потом станет коричневым, а потом черным. Совсем черным, как тушь. А потом — зеленовато-синим. И, наконец, лимонно-желтым. Полная палитра… А губа все еще была онемевшей, как после новокаина. И получилось так: даже если он и был бы подготовлен к завтрашнему экзамену, идти в институт в таком виде все равно было нельзя. Вот тебе и последствия душевного бескорыстия…

Олег и Марианна сидели, взявшись за руки, и отрывались друг от друга только для того, чтобы поспешно сунуть в рот кусок колбасы или отхлебнуть вино из бокала. Вид у них был совсем ошалевший. Но Анисим почему-то подумал, что они не будут счастливы друг с другом.