— Хватит аналогий, — сказал Димов. — Они уже натянутые. И потом — я тебя уважаю. Я, например, никак не могу понять, когда ты успела изучить три языка.

— Это очень просто, — со скромной гордостью сказала Оля. — В течение года по два-три часа в день, хоть умри. И готово.

— Я десять лет в школе и потом в институте учил: «Их бин, ду бист, ер ист». «Плюскуамперфектум». А попал в ГДР и не мог понять ни одного слова. И все мы так до войны зубрили: «Их бин, ду бист…» И сделали из этого стишки: «Их бина, ду бина, полено, бревно, что Петя (или Маша, или кто-нибудь еще) скотина, известно давно…» А вообще ты человек вздорный, но образованный. Например, сразу все вспомнила про Дениса Давыдова.

— Это моя профессия.

Оля улыбнулась. Но Димов чувствовал, что она сейчас не вслушивается в его слова. О чем она думала?

Задохнувшуюся от жары листву деревьев местами уже тронула августовская желтизна. И Димову вдруг почудилось в знойном воздухе пронзительное и чистое дыхание осени. Да, скоро придет осень, любимая его пора, — но, может быть, уже без Оли. Осень в Москве — иней по утрам на увядших газонах и чугунных оградах бульваров, на троллейбусных проводах. И за каждым автомобилем начнут виться легкие клубочки пара. А первого сентября город заполнят праздничные стайки школьниц. Осенние птицы городов — школьницы в белых передничках. И вот такой же совсем недавно (каких-то семь-восемь лет назад) была и Оля.

Димов сказал:

— Мне надоело здесь. Пойдем в какое-нибудь кафе.

— Нет, — сказала Оля. — Через пятнадцать минут я уйду. Я сегодня занята. Меня пригласил один знакомый художник. Хочет показать свои работы.

— Он что, влюблен в тебя? — стараясь, чтобы его голос звучал беззаботно, спросил Димов.

— Да, — просто сказала Оля. — И даже недавно предложил мне выйти за него замуж. Говорит, что никогда не встречал девушки красивей.

— Ну, это мы все говорим в определенных обстоятельствах, — зло усмехнулся Димов.

— А мы это знаем, и все равно это на нас действует.

Димов принялся разминать сигарету. Он делал это долго и тщательно, пытаясь овладеть собой.

— Ты даже не поинтересовалась: а может быть, я свободен сегодня вечером?

— А я была уверена, что ты, как всегда, занят. И потом, почему только ты должен быть все время занят? Сегодня занята я.

— А я свободен.

— Ничего не поделаешь, — высокомерно сказала Оля. — Между прочим, он не просто сказал, что я красивая. Он сказал, что пропорции моего лица полностью совпадают с пропорциями на женских портретах старых голландских мастеров.

— Эстет, — усмехнулся Димов.

— Да. И эрудит.