Он стоял под ее строгим, насмешливым взглядом, неуклюже свесив длинные руки, переминаясь с ноги на ногу, и улыбался, и чувствовал, что улыбка у него счастливая и глупая. Это было так прекрасно, что выпуклые черные глаза бабки Усти были полны обычного, веселого, живого ехидства, что бесцветные ее губы решительно и твердо сжимали мундштук с дымящейся сигаретой.

— Который час? — спросила бабка Устя.

— Начало седьмого, — сказал Анисим.

— Осталось еще два часа, — сказала бабка Устя.

Анисим понял, что она имеет в виду время, когда родители обычно возвращались из города. Оставалось еще два часа ожидания. Почему бабка Устя всегда так беспокоится, когда родных нет возле нее?

— Я звонил маме с вокзала. У нее все в порядке, — сказал Анисим. — Она была веселая.

Он хотел сказать, что мать была какая-то слишком веселая, но промолчал. Мать говорила в трубку, захлебываясь от непонятного Анисиму счастья: «Все прекрасно, сын! Все, все в порядке! Теперь все будет хорошо!» — «А почему могло быть плохо?» — удивившись, спросил Анисим. Но мать не стала объяснять. Она говорила бессвязные слова о том, как они теперь будут счастливо жить. И просила его вечером обязательно быть дома.

Анисим привык, что настроение у матери менялось очень быстро, что свои чувства она обычно выражала слишком открыто и бурно. Но такой возбужденно-счастливой он ее еще не знал. И, вспомнив, каким погасшим голосом она разговаривала с ним по телефону утром, он подумал, что, наверное, действительно какая-то большая беда надвигалась на их семью и вот миновала. И он ничего не стал говорить бабке Усте, а только повторил еще раз:

— Она была очень веселая.

— Веселая, — хмыкнула бабка Устя. — Было бы с чего…

Она села, спустила с дивана тонкие ноги, нащупала туфли, двумя руками пригладила легкие седые волосы.

— Ты был на московской квартире? Рассказывай, что у нас украл твой дружок из Риги.

— Ничего… Но я подарил ему магнитофон.

— Какой магнитофон?

— Отцовский. Тот, что отец купил для работы. Он ведь не пользовался им. И потом магнитофон был испорчен.

— И он удивляется еще, почему иметь единственного сына это проклятие!

— Но ведь если два сына, то вдвое больше хлопот, — сказал Анисим.

— Нет, — сказала бабка Устя. — Вдвое больше шансов, что хоть один из двух не сломает себе шею в молодости и станет порядочным человеком. И будет в старости утешением для матери.

— Можно я пойду? — сказал Анисим. — Извини.

— Как будто я могу тебя удержать? Как будто я кого-нибудь могу удержать?.. Иди.