Христос разозлился:

— И охота тебе говорить. Ну вера, вера. Болтает. А в писании давно о ней сказано, что вот... если будешь иметь веру величиной с горчичное зёрнышко и скажешь вон той Замковой горе перейти отсюда — она перейдёт.

— Ну, с зёрнышко у меня есть.

Он уставился на башни, напрягся весь и закрыл глаза. Потом раскрыл их — гора была на месте.

— Хреновину городишь, отче.

— Надо упражняться в вере, — объяснил Христос.

— Хорошо. Постараюсь.

Молчали.

— Что Анея? — шёпотом спросил Раввуни.

— Нич-чего. Неизвестно где. Даже последние слухи заглохли. Сегодня пойдём на север, на Вильно. Всё равно — иголка в стоге.

К Бавтромею подошёл богато одетый мещанин. Взял бутылочку, потряс:

— Да она у тебя пуста.

— Не взбалтывай, не взбалтывай, говорю, пузырь­ка, — взял его на испуг лицедей. — Несчастья хочешь? Я т-тебе дам, пустая!!!

От этого тона, а ещё больше от трагической маски — лица, мещанин действительно перепугался.

— А в ней что?

— Вздох святого Ёсипа Аримафейского. Что он вздохнул, ещё когда Христа распинали.

— И во всех — вздох?

— Вздохнул сильно.

— А... от чего помогает?

— От запоя... — вдохновенно сбрехал актер. — От опохмеления.