Люсетта сделала реверанс уголками печального рта, à l’Américaine.
«Приедешь ко мне на несколько дней? Обещаю вести себя подобающим образом. Условились?»
«Мое представление о подобающем может не совпадать с твоим. А что же Кордула де Пре? Она не станет возражать?»
«Квартира моя, – сказал Ван, – да к тому же Кордула теперь замужем за Иваном Дж. Тобаком. Они сейчас транжирят денежки во Флоренции. Вот ее последняя открытка. Портрет Владимира Христиана Датского, который просто “одно лицо”, как она уверяет, с этим ее Иваном Джиовановичем. Взгляни».
«Да кому есть дело до Сустерманса», заметила Люсетта, что напомнило манеру ее единоутробной сестры уклончиво отвечать ходом коня, а также ловкую rovesciata латиноамериканского футболиста.
Нет, это вяз. Полтыщи лет тому назад.
«Его предком, – скороговоркой продолжал Ван, – был знаменитый или, по крайней мере, fameux русский адмирал, дравшийся на épée дуэли с Жаном Нико, а еще его именем названы острова Тобаго или Тобакофф, не помню, какие именно, это было так давно, пятьсот лет тому назад».
«Я упомянула ее только потому, что прежнюю возлюбленную легко раздражают неверные выводы, за которые она цепляется, как кошка, которая, не одолев изгороди, отбегает, не делая новой попытки, и останавливается, чтобы оглянуться».
«От кого ты узнала об этой похотливой корделюдии, я хотел сказать, интерлюдии?»
«От твоего отца, mon cher, мы с ним часто виделись на Западе. Ада сперва решила, что Таппер – вымышленное имя и что ты дрался на дуэли не с ним, но это было еще до того, как пришло известие о смерти другого человека в Калугано. Демон сказал, что ты должен был просто отколотить его палкой».
«Я не мог, – сказал Ван, – крыса уже подыхала на больничной койке».
«Но я говорю о Таппере! – воскликнула Люсетта, превратившая свой визит в кошмарную чехарду. – Не о своем бедном, обманутом, отравленном, ни в чем не повинном учителе музыки, которого даже Ада, если не врет, не смогла излечить от импотенции».
«Дройня», сказал Ван.
«Не обязательно
«Спешить некуда», сказал Ван.
Пауза (до конца действия остается около четверти часа).
«Когда мне было десять, – сказала Люсетта, чтобы прервать молчание, – я находилась на стадии Vieux-Rose Stopchin, а вот наша (используя в разговоре с ним, тем днем, в тот год, неожиданное, тронное, авторское, курьезное, технически неточное и запретное притяжательное множественное число) сестра прочитала в этом возрасте на трех языках намного больше книг, чем я к двенадцати годам. Но все же! После той ужасной болезни в Калифорнии я восстановила силы: Пионеры против Пиогенов, и бактерии потерпели поражение. Не хочу хвастать, но не знаком ли тебе случайно мой большой любимец Герод?»