«Не знаю, что я ненавижу больше, – ответил он, – яхты или Бейнардов. Но могу ли я быть тебе полезен в Женеве?»

Нет, он не мог быть ей полезен. Бейнард женился на своей Кордуле после громкого развода – шотландским ветеринарам пришлось попотеть, чтобы отпилить ее мужу рога (нам больше не до шуток такого рода).

Адин «Аргус» еще не был доставлен. Мрачный черный блеск наемного «Яка» и старомодные краги шофера напомнили Вану ее отъезд в 1905 году.

Он проводил ее – и стойком поднялся, как «картезианский водолаз», как призрачное Время, обратно, на свой пустынный пятый этаж. Кабы они прожили вместе эти никчемные семнадцать лет, они бы избежали шока и унижения; они бы мало-помалу свыкались со своим старением, неощутимым, как само Время.

Как и в Сорсьере, на помощь пришел его незавершенный труд – пачка заметок, завернутых в пижаму. Ван принял таблетку фаводорма и, ожидая, пока она освободит его от него самого, на что требовалось около сорока минут, сел за дамское бюро, чтобы продолжить свои «lucubratiuncula».

Способны ли грозные приметы возраста, горько воспетые поэтами, сообщить естествоиспытателю Времени что-либо о его сущности? Очень немногое. Только воображение романиста могло бы увлечься этой овальной коробочкой, содержавшей когда-то «Duvet de Ninon» (пудру для лица, с райской птицей на крышке), забытой в приоткрытом ящике под триумфальной аркой этого бюро – не славящей, впрочем, победу над Временем. Сине-зелено-ранжевый предмет выглядел так, как будто должен был внушить Вану обманчивую мысль, что он семнадцать лет дожидался озадаченной, снисходительной, мечтательно-неспешной руки искателя: жалкий трюк мнимой реституции, подстроенное совпадение, – да еще и грубый просчет, поскольку такой пудрой пользовалась Люсетта, ныне русалка в рощах Атлантиды (а не Ада, теперь совсем чужая дама, едущая в черном лимузине где-то в окрестностях Моржа). Выбросьте его, дабы он не вводил в заблуждение более слабого философа; меня же волнует другое – тонкая ткань Времени, не тронутая узорной вышивкой событий.

Подытожим.

Физиологически чувство времени есть чувство непрерывного становления, и если бы «становление» имело голос, оно бы звучало, вполне естественно, ровной вибрацией; но ради Лога, не стоит путать Время со звоном в ушах, а раковинный гул длительности с пульсацией нашей собственной крови. Философически же Время – это всего лишь память в процессе развития. В каждой индивидуальной жизни, от колыбели до смертного одра, происходит постепенное формирование и укрепление этого станового хребта сознания, который является Временем сильных. «Быть» означает знать, что ты «был». «Не быть» подразумевает единственный «новый» вид (фальшивого) времени – будущее. Я отвергаю его. У жизни, любви, библиотек нет будущего.