Пистолет.

У нас не дуэль, ведь я безоружен, а Меланда была права: девушка — это пушка, хотя если кому и полагается пушка, так это мне. Лав украла у меня ребенка.

— Ясно, — говорит она, глядя на мое отражение в зеркале, — значит, ты по мне не скучаешь.

— Лав, убери пистолет.

— Сначала признайся. Я вижу тебя насквозь. Ты меня не хочешь. Ты меня не любишь. Даже не рад встрече.

— Ты наставила на меня гребаный пистолет.

— Я тебя умоляю. Ты не испугался. Не забывай, Джо, я тебя знаю.

Она меня не знает. Она кое-что знает о моем прошлом, а я больше не тот человек. Я медленно поворачиваюсь и смотрю на женщину, которая сделала меня отцом.

— Лав, это улица с двусторонним движением. Не забывай, что и я тебя знаю.

Она огрызается:

— Черта с два.

— Лав, ты ведь не хочешь меня вернуть. Ты не можешь после всего, что произошло, просто сказать «я тебя люблю» на кровати с гребаными лепестками роз.

— Ну ты и сноб, Джо. Самый настоящий.

— Сама посмотри. Вот это все… Я не понимаю, чего ты добиваешься, только не рассчитывай, что заставишь меня вернуться под дулом пистолета.

— Это всего лишь ответная реакция, — говорит она. — Начал все ты. Перестал меня хотеть.

— Ты заплатила мне, чтобы я исчез. Ты… — Я оглядываюсь по сторонам. Увидеть бы сына, но надеюсь, его здесь нет, ведь у нее пистолет. — Он же не здесь?

— Кто?

— Мой сын.

— Ах да, — говорит она, — твой сын. Твой. Знаешь, обычно это женщины используют мужчин, чтобы завести ребенка. Женщины любят своих детей больше, чем мужей. Только ты у нас не обычный, верно?

— К чему ты клонишь?