– И бесчестными.

– Отлично. – В уголках ее губ залегли жесткие складки.

– Теперь мои методы тебя устраивают?

Хэтти перевела взгляд на спину возницы.

– Боюсь, моему мужу удалось совершенно меня развратить, – прошептала она.

– Твоему мужу сказочно повезло, – ответил он так же тихо. – Полагаю, сегодня ночью он снова примется оказывать на тебя самое пагубное воздействие.

Хэтти вспыхнула, и его обдало жаром. Прелестные губы жены наконец смягчились. Будь они вдвоем, он усадил бы ее к себе на колени и поцеловал. Вместо этого он довольствовался тем, что наблюдал, как она аккуратно поедает яблоко. Огрызок Хэрриет завернула в носовой платок.

– Для пони, – пояснила она. – Я тут задумалась: почему ты решил обобществить Драммуир, если другие эксперименты провалились?

Он и сам об этом думал.

– Полагаю, иногда единственное, что можно сделать – попробовать еще раз, – заметил Люциан. – И чему-нибудь научиться… В чем дело?

Уголки ее губ дернулись.

– Ни в чем, просто это на тебя непохоже.

– В каком смысле?

– Звучит немного странно, почти покорно, – пояснила она.

Люциану это совершенно не понравилось, и они ехали в молчании до самого Гленмюика.

При виде раскинувшейся перед ними залитой солнцем долины у Люциана невольно перехватило дыхание. С трудом оторвавшись от пейзажа, он помог Хэрриет вылезти из повозки. Гора Локнагар была частью хребта Кэрнгормс в восточном нагорье Шотландии, которую местные жители называли Ам-Монад-Руад – красные холмы. Под ясным небом величественные склоны вполне оправдывали свое название, представ в красновато-коричневых тонах; обычно хмурые вересковые пустоши раскинулись ярко-зеленым лоскутным одеялом. Из глубины души Люциана поднялось тяжелое чувство, и он вдохнул пахнущий торфом воздух долины полной грудью, чтобы его приглушить. Невозможно созерцать суровое великолепие этих земель и не замечать, насколько они пустынны. На его памяти так было всегда – в детстве Люциана общины горцев уже сократились в десять раз, но он вырос на историях и легендах, предшествовавших процессам огораживания в Шотландии, и поэтому чуял призраков, витавших в долине.

Хэрриет шагала вперед с прямой как доска спиной, вероятно, движимая глубоким разочарованием из-за отклоненной поправки. Люциан едва не крикнул ей вслед: «От этого не убежишь!» Забавно, что именно она швырялась громкими словами вроде «экспроприировать избыток рабочей силы», потому что была гораздо более образованна, чем большинство мужчин Британии, и читала Маркса. Тот сказал бы, что те же самые силы, которые помогли ему, Люциану, стать непомерно богатым, и опустошили его родину – в работах Маркса огораживание общинных земель названо последней массовой экспроприацией. Причем экспроприацией, которую поддержали жители равнинной Шотландии. Сейчас они работают на Люциана, и все источники их существования принадлежат ему по закону. И как должен действовать человек, который был никем, а теперь владеет всем? От проклятых бесед с Хэрриет у него совсем мозги набекрень!