– Тогда действуй, – подначил он.

– Тебе просто нравится слушать мои крики, – пробормотала Хэтти, взглянув на него искоса.

Люциана охватило желание.

– Нравится, – шепнул он в ответ. – В гостинице я обязательно заставлю тебя кричать.

Она закусила губу и переступила с ноги на ногу.

– Как насчет проводника и пони?

– Он просто подумает, что ты чокнутая англичанка.

– Ладно. – Она повернулась к долине, глубоко вдохнула и робко вскрикнула. – Ну, – протянула Хэтти, прервав неловкую паузу, – это было удручающе.

– Скорее мило, – одобрил Люциан, – ты заблеяла, как ягненок.

Он усмехнулся в ответ на ее возмущенное фырканье и обратился к вознице.

– Моя жена сейчас немного пошумит, – сказал он по-гэльски. – Это нужно для художественной выставки в Лондоне.

Тот проворчал себе в бороду нечто вроде «чокнутая англичанка».

– Он говорит, что приезжие часто кричат в долине Гленмюик, – перевел Люциан для Хэрриет.

Она прищурилась, глядя на мужа. Со слухом у нее все было в порядке. Тем не менее она отвернулась и закричала. Звук получился сдержанный и нервный – словно чувствовал, что за ним оценивающе наблюдают сотни глаз.

– Уже лучше, – прошептала Хэрриет.

Она попробовала еще раз, более сердито. Пони заплясал на месте. Следующий крик спугнул ворона с ближайшего валуна. И тогда внутренние механизмы, которые заставляют женщину молчать, вероятно, сломались, и она завопила – протяжно, яростно, неистово и громко – вложив в свой вопль все силы, словно осталась на земле одна. Наблюдая, как жена бесится, Люциан понял, что без нее ему жизни нет.

Не потому, что это повредит политическим амбициям, – ему будет слишком больно. При мысли о том, что он может ее потерять, из груди Люциана словно исчезло все тепло – земля ушла из-под ног, тьма затмила свет.

Он отвернулся и глубоко вздохнул, потрясенный реакцией своего тела. Ясно, что мириться с потерями он не умел. Как же ее удержать? Любовь смягчает женщину, однако его женщина была упряма и всего месяц назад поклялась, что не полюбит его никогда. Едва наркотическое действие удовольствия выветрится, она вспомнит. Пока промозглая сырость Драммуира держит их в гостинице, они отделены от большого мира волшебным заклятием, но скоро вернутся в Лондон, где в каждом углу таятся напоминания о социальной пропасти между ними…

Хэрриет тяжело дышала.

– Думаю, я распугала всех оленей, – хриплым, старческим голосом сказала она.