Спускался он медленно, при каждом шаге позвякивали шпоры, и сабля чуть слышно похлопывала по сапогу. Когда он вошел в гостиную, в глазах была печаль. Он силился улыбнуться, но лицо у него при этом было как у человека, погибающего от внутреннего кровотечения, серо-белое и какое-то опустошенное. Она поднялась ему навстречу, с собственнической гордостью отмечая, что он самый красивый солдат из всех, которых она когда-либо видела. Кобура, ножны, серебряные шпоры – все на нем сверкало и блестело, начищенное и отполированное старательной рукой дяди Питера. Мундир, правда, сидел не очень хорошо, видно было, что портной спешил, кое-какие стежки легли криво. Новенькое серое сукно подчеркивало убожество выношенных, залатанных штанов из домотканого холста и видавших виды сапог, но, будь на нем хоть золотые-серебряные латы, для нее он все равно не был бы, не мог быть лучше и ослепительней, чем сейчас, – самый прекрасный рыцарь на свете!

– Эшли! – быстро проговорила она. – Можно мне проводить тебя к поезду?

– Нет, прошу тебя, не надо. Там будут сестры и отец. И, кроме того, я бы хотел запомнить прощание с тобой дома, а не в толчее вокзала. За воспоминания надо дорого платить.

Она сразу отказалась от своего плана. Индия с Душечкой ее терпеть не могут, и, если они будут на перроне, у нее нет шансов даже перекинуться с ним словом.

– Тогда я не поеду, – сказала она. – Посмотри, Эшли! У меня есть для тебя еще один подарок.

И все-таки, когда настал момент вручить подарок, она немного оробела. В сверточке, который она держала на коленях, был длинный желтый кушак, сделанный из плотного китайского шелка и украшенный тяжелой бахромой. Несколько месяцев назад Ретт Батлер привез ей из Гаваны желтую шаль, причудливо расшитую синими и малиновыми птицами и цветами. Всю прошедшую неделю Скарлетт терпеливо выдергивала нитки вышивки, раскраивала шаль на широкие полосы и сшивала их. Получился длинный кушак.

– Скарлетт, красота какая! Ты что же, сама сделала? Тогда он мне будет еще дороже. Надень-ка его на меня, моя радость. Ну, теперь все парни позеленеют от зависти, когда увидят меня при полном параде – в новом мундире и в кушаке!

Она обернула яркую полосу ткани вокруг его стройной талии, поверх ремня, а концы связала особым образом – «любовным узлом». Ну и подумаешь – мундир! Зато этот кушак будет ее подарком, ее личной тайной наградой ему, наградой и талисманом, чтобы надевать перед битвой. Эшли будет вспоминать о ней всякий раз, как посмотрит на него. Она отступила на шаг и с гордостью обозрела плоды своих трудов, подумав, что даже Джебу Стюарту с его щегольским кушаком и плюмажем далеко до ее прекрасного рыцаря.