У нее имелся, конечно, подарок для Эшли, но рядом с роскошным даром Мелани он бледнел и даже превращался в ничтожную мелочь. Это была так называемая «хозяюшка» – маленькая сумочка из фланели, содержащая драгоценный набор иголок, который Ретт привез ей из Нассау, три тончайших носовых платка, полученных из того же источника, две катушки ниток и ножнички. А хотелось дать ему что-то более личное, такое, что жена может подарить мужу: рубашку, пару рукавиц, шляпу… О, вот шляпу бы лучше всего! А то ведь эти фуражки с плоским верхом выглядят крайне нелепо. Скарлетт их терпеть не могла. Ну и что с того, что даже Твердокаменный Джексон носил эту тарелочку вместо шляпы с полями! От этого она не стала смотреться приличней. Да, но в Атланте если и можно достать шляпу, то только грубошерстную и ничем не лучше этих обезьяньих фуражек.

Шляпы навели ее на мысль о Ретте Батлере. Вот у кого шляп-то! И летние панамы, и высокие цилиндры для официальных церемоний, и охотничьи, и обычные мягкие шляпы с широкими полями – коричневые, черные, синие… Зачем ему столько, скажите на милость, когда ее дражайший Эшли скачет под дождем с мокрым воротником, потому что с этой дурацкой фуражечки капли стекают за шиворот! И она решила: «Уговорю-ка я Ретта отдать мне эту его новую черную, отделаю серой лентой и вышью инициалы Эшли, будет очень мило». Но тут Скарлетт призадумалась. Нелегко будет получить шляпу без какого-либо объяснения. Нельзя же просто сказать Ретту, что ей это нужно для Эшли. Он сразу поднимет брови в этой своей особенно противной манере – как всегда бывает, стоит ей только упомянуть имя Эшли – и, вероятней всего, шляпу не даст. Хорошо же, она сочинит какую-нибудь трогательную историю про солдата, которому никак не обойтись без шляпы, а правду знать Ретту вовсе ни к чему.

Весь остаток дня Скарлетт маневрировала с целью побыть наедине с Эшли, ну хоть чуть-чуть, хоть минуточку, но рядом с ним неотлучно находилась Мелани, а следом, блестя бесцветными глазами без ресниц, таскались по всему дому Индия с Душечкой. Даже Джон Уилкс, явно распираемый гордостью за сына, не имел случая спокойно с ним поговорить.

То же самое продолжалось и за ужином – они все накинулись на него с вопросами о войне. Война! Да кому она интересна, эта война! Скарлетт сочла, что и Эшли сей предмет волнует не слишком сильно. Правда, он рассуждал довольно пространно, часто смеялся и вообще доминировал в застольной беседе – чего прежде за ним не замечалось, но, если вдуматься, он почти ничего и не сказал. Он пересказывал им армейские остроты, вспоминал забавные вещи про друзей, высмеивал походные трудности, и все выходило у него легко – и голод, и долгие марш-броски в проливной дождь. В деталях изобразил он, как выглядел генерал Ли, когда скакал мимо них, отступая после поражения при Геттисбурге. Генерал тогда спросил: «Джентльмены, вы из эскадрона Джорджии? Ну, без вас нам ничего не добиться!»