– Эй, это мои сапоги, я первый сказал!

Тони нахмурился и повысил голос на брата; Мелани уже переполошилась, что сейчас последует знаменитая фонтейновская свара с потасовкой, но тут опять заговорил Эшли:

– Да, девочки, я ведь отрастил настоящую бороду, хотел вам показать. – Он горестно потер лицо со следами свежих порезов и уцелевшими кое-где кустиками щетинистых огрехов. – Прекрасная была борода, знатная, это я вам говорю, Джеб Стюарт и Натан Бедфорд Форрест могут отдыхать со своими бороденками. И что же? Приезжаем мы в Ричмонд, и эти двое бездельников, – жест в сторону братьев Фонтейн, – эти двое решают, что раз они сбрили бороды, то и мою долой. Придавили меня и обрили. Чудо еще, что голову заодно не отмахнули. А усы были спасены только благодаря вмешательству Кейда с Эваном.

– Ах ты, змей коварный! – возмутился Алекс. – Послушайте, миссис Уилкс, вы должны нам спасибо сказать! Да вы бы его за своего не признали и на порог не пустили! Мы и взялись-то за это дело, только чтоб показать, что оценили его заступничество, когда он выручил нас из комендатуры. А ради вас… Одно слово – и усов тоже не будет. Мы мигом!

– Ой, нет, спасибо, благодарю вас, – залепетала Мелани и вцепилась испуганно в Эшли: эти юркие смуглые парни, кажется, способны натворить и не такое. – Спасибо, но, по-моему, усы у него очень славные.

– Это любовь! – в один голос изрекли Фонтейны и покачали головой.

Когда Эшли вышел вместе с товарищами проводить их на вокзал, Мелани схватила Скарлетт за руку:

– Ужасная какая у него форма, правда? Вот же для него будет сюрпризом мой мундир! Ох, если бы еще хватило ткани на брюки…

Этот мундир был больным местом для Скарлетт. Больше всего на свете она желала бы сама – сама, а не Мелани! – приготовить для Эшли такой рождественский дар. Серая шерсть для мундиров была уже буквально в цене рубинов, и Эшли носил форму из обычного домотканого холста. Но и такого-то добра в особом изобилии не наблюдалось, а потому многие солдаты ходили в форме, захваченной у янки, только прокипяченной с ореховой скорлупой для искоренения вражеского синего цвета. А Мелани выпала редкая удача – ей достался отрез тонкого серого костюмного сукна, как раз на форменную куртку, коротковатую, правда, но все равно ведь мундир! Она ухаживала в госпитале за одним молодым человеком из Чарлстона, а когда он умер, отрезала у него прядь волос и послала матери, вместе со скудным содержимым карманов и утешительным отчетом о его последних часах, ни словом не обмолвясь о страшных его смертных муках. Завязалась переписка, мать этого мальчика узнала, что у Мелани муж на фронте, и прислала ей отрез серого сукна и медные пуговицы – все это покупалось для покойного сына. Материя была превосходная, плотная и теплая, с темным шелковистым отливом, товар явно контрабандный и, без сомнения, запредельно дорогой. Сейчас эти вещи находились у портного, и Мелани торопила его, чтоб успел к рождественскому утру. Скарлетт все бы отдала за возможность дополнить форму, но нужной ткани в Атланте просто не было.