– Мадам?

– Скажите мне, это правда? Янки подходят?

– Должен признать.

– Вы точно знаете?

– Да, мэм. Знаю. Полчаса назад в штаб поступила депеша с места боев у Джонсборо.

– У Джонсборо? Вы уверены?

– Уверен. Что толку в приятной лжи, мадам. В послании от генерала Харди ясно сообщается, что он проиграл битву и отводит войска.

– Ах, боже мой!

Темное усталое лицо смотревшего на нее мужчины не отразило никаких эмоций. Он подобрал поводья и надел шляпу.

– О, сэр, прошу, еще минуту! Что нам делать?

– Мадам, я не могу сказать. Армия спешно эвакуируется из Атланты.

– Вы уходите и оставляете нас на милость янки?

– Боюсь, что так.

Он пришпорил коня, как будто посылал его на препятствие, а Скарлетт осталась стоять посреди улицы по щиколотку в красной мягкой пыли.

Янки подходят. Армия оставляет город. Янки подступают. И что ей делать? Куда бежать? Нет, бежать нельзя. На ней Мелани, лежит в постели, рожает этого своего ребенка. Ох, и зачем это женщинам рожать детей? Если бы не Мелани, можно было бы взять Уэйда и Присси и спрятаться в лесу. Никакие янки их никогда не отыщут. Но Мелани не потащишь в лес. По крайней мере, сейчас. О, если бы этот младенец появился раньше, хоть бы даже вчера, то, уж наверное, удалось бы раздобыть санитарную карету, увезти их отсюда подальше и где-нибудь спрятать. А сейчас – сейчас надо найти доктора Мида и заставить его пойти с собой. Может быть, он сумеет ускорить роды.

Она подобрала юбки и побежала по улице. Ноги ее выстукивали ритм: «янки-на-подходе, янки-на-подходе». На площади Пяти Углов было форменное столпотворение. Коляски, фургоны, воловьи упряжки, раненые в санитарных каретах и всюду суетящийся люд, бегающий в разных направлениях с безумным взором и безо всякой видимой цели. Над площадью вздымался гул, подобный грохоту прибоя у скал.

Затем в глаза ей бросилась какая-то несуразица. Со стороны путей двигалось множество женщин с окороками на плечах. Стараясь поспевать за ними, семенили малыши, качаясь под тяжестью банок с патокой. Мальчишки постарше тащили мешками кукурузу и картошку. Один старик силился совладать с тачкой, на которую взгромоздил мешок муки.

Мужчины, женщины и дети, белые и черные – все куда-то спешат, торопятся, обвешанные мешками, кулями, коробками с провизией – столько еды и за год не увидишь! Вдруг все они брызнули в разные стороны, уступая кому-то полоску дороги. И на эту полоску вылетела вихляющая с боку на бок маленькая легкая коляска. В ней стояла во весь рост хрупкая, всегда элегантная миссис Элсинг – без шляпы, в лице ни кровинки, в одной руке кнут, в другой – поводья, дама лихо нахлестывает лошадь, и длинные седые волосы развеваются за спиной. Фурия! Ее черная служанка Мелисси, трясясь на заднем сиденье, одной рукой прижимала к себе жирный кусок бекона, в то время как с помощью другой руки и обеих ног ухитрялась удерживать кучу мешков и ящиков, набитых в коляску. Один мешок лопнул, и бобы заструились блестящим ручейком, отмечая их путь. Скарлетт пыталась ее окликнуть, но всеобщий гвалт поглотил ее голос, и обезумевший экипаж покатил мимо.