– У нее сильные схватки. Прошу вас, доктор!

– Младенец?! Великий Боже! – Доктор взревел, мгновенно наливаясь неистовой яростью, яростью, не направленной на нее лично и ни на кого другого в отдельности, а на весь мир, на целый свет, где могут твориться подобные вещи. – Ты с ума сошла? Я не могу оставить этих людей. Тут сотни уже при смерти. Я не могу их бросить для одного какого-то младенца, черт подери! Возьми любую женщину, пусть тебе поможет. Жену мою возьми.

Она открыла рот – сказать ему, почему миссис Мид прийти не сможет, и резко осеклась. Он не знает, что его родной сын тоже ранен! А если б знал? Но что-то ей подсказало, что, даже если бы Фил умирал, доктор все равно оставался бы здесь, стоял бы на своем посту, помогая не одному, а множеству людей.

– Нет, доктор, вы должны, вы обязаны! Вы же знаете, вы сами говорили, что у нее будут трудные…

Неужели это и в самом деле она, Скарлетт, стоит тут, упорствует, произносит эти ужасные, невозможные слова, да еще в полный голос, посреди этого стонущего ада?

– Без вас она умрет!

Он грубо стряхнул с себя ее руки и заговорил, но так, словно почти не слышал ее, а понимал и того меньше:

– Она умрет? Да, и они все умрут, все эти люди. Бинтов нет, антисептиков нет, хинина нет, хлороформа… Господи, пошли хоть чуточку морфия, ну чуть-чуть, для самых тяжелых. И немного бы хлороформа. Да падет кара небесная на головы янки! Будь они все прокляты!

– Да уж, доктор, задай им жару! В аду им самое место! – сказал тот человек на земле, и зубы его блеснули в косматой бороде.

Скарлетт затрясло, глаза обожгло слезами запредельного страха. Доктор с ней не пойдет. Мелани умрет, а она желала ей смерти. Доктор не придет.

– Ради бога, доктор! Прошу, умоляю вас!

Доктор Мид прикусил губу, подбородок опять приобрел твердые очертания, лицо снова сделалось непроницаемо.

– Детка, я постараюсь. Обещать не могу. Но постараюсь. Сначала осмотрим этих людей. Янки на подходе, наши войска оставляют город. Не знаю, что будет с ранеными. Поезда не ходят. Вообще. Мейконская линия захвачена полностью… Ну, все, я постараюсь. Беги теперь, не морочь мне голову. Подумаешь, важность какая – ребенка на свет произвести. Пуповину только не забудь перевязать…

Другой врач тронул его за руку, он отвернулся и начал в пожарном порядке отдавать приказы и распоряжения касательно одного, второго, третьего… Тот, кто лежал на земле, под ногами у Скарлетт, посмотрел на нее сочувственно. Ей тоже оставалось только отвернуться – доктор забыл о ее существовании.

Она быстро и аккуратно пробралась меж ранеными, чтобы вернуться к себе на Персиковую. Доктора не будет, не вырвется он. Всем этим делом придется заняться ей самой. Слава богу, Присси смыслит в акушерстве. От жары разболелась голова, а лиф, насквозь пропитавшийся потом, весьма чувствительно впивался в плоть. Мозг пребывал в тупом оцепенении, ноги тоже. Как во сне: тебе страшно, ты стараешься убежать, а не можешь сдвинуться с места. Господи, как же далеко еще до дома, эта улица – длиной в вечность.