В то утро в усадьбе было тихо, поскольку все домашние, кроме Скарлетт, Уэйда и трех больных девушек, гонялись по болотам за свиньей. Даже Джералд немного встряхнулся, нацепил на одну руку кольцо веревки, другой ухватился за Порка и побрел перепаханным полем к болоту. Сьюлен и Кэррин наплакались и заснули. Так с ними случалось по два-три раза в день: подумают об Эллен и дадут волю горючим слезам, а потом уснут от слабости, не вытирая мокрых впалых щек. Мелани в тот день приподняли на взбитых подушках и обложили младенцами – с одной стороны виднелся льняной пух на макушке собственного сына, а с другой – черная курчавая головенка сынишки Дилси, и обоих она нежно обнимала. В ногах устроился Уэйд, сидел и слушал волшебную сказку.

Для Скарлетт тишина в «Таре» была непереносима, поскольку остро напоминала о смертном покое всеми покинутой страны, через которую она тащилась в тот долгий день на пути из Атланты в «Тару». От коровы с теленком – ни звука, молчат часами. И птицы не чирикают за окном. Даже шумная семейка пересмешников, из поколения в поколение селившаяся в жестко шуршащей листве магнолии, отчего-то в этот день притихла. Скарлетт подтащила шезлонг поближе к окну спальни, чтобы видно было лужайку, подъездной круг и пустое пастбище через дорогу, и уселась поудобней, подняв юбки выше колен, облокотившись о подоконник и положив подбородок на скрещенные руки. На полу рядом с ней стояло ведерко с колодезной водой, туда она и опускала поминутно ногу, кривясь от жгучей боли.

Она уже вся издергалась: именно когда ей больше всего требуются силы, этому пальцу приспичило нарывать. Свинью этим глупцам не поймать вовеки веков. Целую неделю потратили на то, чтобы переловить поросят, по одному в день, а свинья и через две недели гуляет себе на воле. Вот если бы она сама была сейчас с ними на болотах, то подоткнула бы юбки, взяла веревку и в два счета накинула бы лассо на свинью.

Ну хорошо, поймают они свинью – если, конечно, поймают. А дальше что, когда ее съедят, вместе с выводком? Жизнь продолжается, аппетиты – соответственно. А на носу зима. Еды вообще никакой не будет, даже жалких остатков овощей с соседских огородов. Надо иметь в запасе сушеный горох, сорго, рис, муку и… и… Ой, да много чего еще! Кукурузу и хлопок на семена, посадить следующей весной. И одежда нужна. А откуда все это возьмется? И чем ей платить?

Она частным образом прошлась по карманам Джералда, заглянула в ящик с наличностью, но все, что нашлось, – так это пачка облигаций Конфедерации и три тысячи долларов, тоже в конфедератских банкнотах. Может, и хватит на один плотный обед для всех, с грустной иронией подумала Скарлетт. Теперь конфедератские деньги почти ничего не стоят, а то и меньше чем ничего. Ну а если бы и деньги были, и продукты бы нашлись, то как их доставить в «Тару»? Господи, почему ты допустил, чтобы старая лошадь сдохла? Будь у них сейчас та жалкая кляча, украденная для нее Реттом, то и жизнь была бы совсем другая. О, где те гладкие мулы, что взбрыкивали на выгоне? Где прекрасные упряжные лошади, где ее маленькая резвая кобыла, и пони девочек, и рослый отцовский жеребец – как он скакал вокруг, только дерн летел из-под копыт! О, да за одного из них, хотя бы за самого упрямого мула…